Она постучала в дверь первого же сельского домика на соседней ферме, куда, как ей шепнула мисс Пруденс, направились дети.
Ей показалось, что она стучала целый час, пока дверь, наконец, не отворилась, и не появился сердитый мужчина со свечой в руках.
— Чего расстучалась, корова сумасшедшая? — огрызнулся он на нее, затем добавил, сбитый с толку: — А, это ты, пивоварка.
Оливия толкнула дверь и зашла внутрь.
— Дети здесь?
Мужчина почесал затылок.
— Мои короеды на чердаке, спят без задних ног. А тебе-то что?
Оливия уставилась на него:
— Твои короеды? А как же насчет двух ребят, Мелоди и Эвана? Разве мальчик и девочка не стучались к тебе этой ночью?
Фермер, который был не в восторге от вновь открывшегося постоялого двора, гости которого топтали его поля и нарушали его сон, бросил на нее сердитый взгляд:
— Ты чего несешь, женщина? Кроме тебя, никто ко мне не стучался.
Позади него Оливия заметила его худую, застенчивую жену, которая вышла из другой комнаты.
— Миссис! Вы не видали двух детей сегодня ночью? Глаза женщины распахнулись от удивления, что на нее обратили внимание. Но она быстро мотнула головой:
— Нет, не видала. Здесь только наши ребята.
Оливия прикусила губу. Должно быть, она неправильно поняла Пруденс.
Повернувшись к хозяину, она махнула рукой:
— Простите, что разбудила вас, но ко мне в гостиницу, ворвались бандиты. Мне нужно собрать людей, чтобы прогнать их!
Фермер рассмеялся ей в лицо.
— Всегда знал, что твой дом греха принесет тебе дьявольскую удачу. Вот сама их и прогоняй!
Оливия холодно посмотрела на мужчину.
— Дом греха, говоришь? А сам-то ты, что там делал в ночь на среду?
Мужчина покосился на жену.
— Зашел погреться после базара.
— Хм! Знаю я твое «погреться». Я варю лучшее пиво во всем графстве, и ты знаешь это. — Оливия скрестила руки на груди. — Так, может быть, теперь тебе есть дело до того, что бандиты засели на моем постоялом дворе прямо сейчас? И пьют. Выпили все мое пиво.
Брови фермера полезли на лоб, а зубы клацнули от ужаса.
— Все пиво?
Оливия кивнула:
— Все до капли. Так что в ближайшие недели не будет ни одного бочонка.
Мужчина выпрямился, все его движения стали решительными.
— Жена, дай-ка мне вилы! — Он схватил свой тяжелый шерстяной плащ и нахлобучил шапку на глаза.
Когда вернулась его суетливая жена, он вооружился и, повернувшись к Оливии, сказал:
— Ну, чего же ты ждешь, женщина! Пойдем поднимать деревню!
Атака началась на рассвете. Когда первые камни ударились в двери постоялого двора, в гостиной, ничего не понимая с похмелья и озираясь по сторонам, шестеро бравых парней вскочили на ноги.
— Дом рушится!
Манке схватился за раскалывающуюся голову.
— Дуй за Гаффином! — крикнул он одному из бандитов и указал на лестницу.
Гаффин был уже на пути к своим парням. Одетый и в полной боевой готовности.
— А ну заткнитесь! Чего раскудахтались? — крикнул Гаффун, ворвавшись в комнату и осмотревшись. — Какой-то идиот упустил пивоварку, она улизнула и теперь подняла против нас всю деревню.
Манке подбежал к окну и посмотрел на воинственно настроенную толпу, вооруженную чем Бог послал.
— Это что, вилы? И фонари? Они что, на оборотней собрались охотиться?
— Они проткнут тебя вилами, прежде чем ты до кого-нибудь дотянешься. — Еще один бандит прижался носом к оконному стеклу. — Черт, какой огромный там жеребец!
Глаза Манкса полезли на лоб. Впереди воинственной орды, словно острие копья, неслось порождение ночного кошмара. Гигантский бледный, словно смерть, всадник, держащий в руках трезубые вилы так, как будто это было боевое оружие, восседал на огромном коне, пыхтящем, словно огнедышащий дракон. Как не знающее пощады привидение, он, казалось, растопчет их в порыве мести.
— Я знаю эту лошадь!
— Придурки! — Гаффин оттащил их от окна. — Это просто фермеры и их жены, не более того! И ничего опасного в них нет!
Впрочем, он не смог удержаться и не взглянуть на всадника.
— Чтоб мне провалиться, — прошептал он.
Потом он повернулся лицом к своим людям. Они выглядели сбитыми с толку, помятыми с похмелья и потрясенными. Дьявол, в наши дни уже не найти лихих головорезов!
Семь пистолей. Семь выстрелов, и больше нечего противопоставить разъяренной толпе, пока эти ротозеи не перезарядят оружие. Времени этим крестьянам как раз хватит, чтобы занять постоялый двор и проткнуть их вилами, раскроить им черепа топорами и выпустить кишки тесаками.
Следовательно, у них слишком мало рук и пистолей, чтобы идти на открытое противостояние. Гаффин прищурился, подмечая, что ни один из камней не попал в стекло. Очевидно, крестьянам надо отбить их постоялый двор, не повредив ни мебели, ни пива. Ему еще не приходилось вести переговоры, имея в аргументах лишь пару бочонков пива, но все когда-то случается впервые.