Тяжёлый вздох разбил повисшую тишину, которую не смели нарушить даже ставшие привычными полицейские сирены. Лист в руках Даниэля протяжно хрустнул, и мужчина осмотрел его со всех сторон, как если бы там было что-то еще, что упустил намётанный врачебный глаз Уилла или свыкшийся с душевными болезнями разум Даниэля. Но, увы, лист был абсолютно чист и свеж, а единственные строки на нем говорили ровно столько же, сколько и утаивали от своих читателей.
– Ну, дружище, – смешок Даниэля был нервным и надрывным, а истерические нотки в нем можно было услышать с другого конца города, – судя по всему, ему действительно жаль. Я бы не стал писать письма незнакомым людям, если бы не чувствовал себя виноватым. Или если бы задолжал им денег. Или переспал с их жёнами. В этом случае я предпочёл бы переписываться с прелестницами.
– Психиатр из тебя так себе, – лаконично с плохо скрываемым сарказмом подвёл итог многолетней практике друга Уилл и с пустым каменным выражением лица прикурил третью по счету сигарету.
Обиженному выражению, проступившему на лице Даниэля, мог позавидовать любой популярный актёр. Мужчина схватился за грудь, смял пальцами ткань халата и поднял глаза к небу. Колени немного подкосились, а серьёзность ситуации отрицали истерические конвульсии, сдерживаемые Даниэлем.
– Ты ранил меня до глубины души, дружище. Я думал, ты меня любишь…
Уильям что-то неразборчиво пробурчал себе под нос, и Даниэль точно смог бы разобрать в его словах «Идиот», если бы его взгляд снова не обратился к жёлтому листку и выведенным на нем инициалам незнакомца.
– «А.М.»… – Даниэль почесал подбородок и недовольно цокнул языком. – И что это еще за «А.М.»?
– Если бы я знал, не говорил бы с тобой об этом.
Раздражение, с которым говорил Уилл, и логичность его фразы не терпели опровержения со стороны Даниэля. Две ажурно выведенные буквы пробуждали в Уильяме желание узнать больше о таинственном отправителе письма и пугали возможными открытиями, о которых Уилл чувствовал, что пожалеет.
Порыв ветра качнул прогнившие прутья лестницы, и пальцы мужчин тут же вцепились в перила. Уилл с Даниэлем синхронно обернулись и посмотрели вниз, прикидывая, выживут ли они при падении с третьего этажа, и затем как-то многозначительно и понимающе кивнули друг к другу. Сигарета в руках Уилла сгорала медленным серым дымом, а письмо шелестело смятыми краями.
– Деньги приложены к письму, – рассеянно пробормотал Даниэль. – И где деньги?
– Дома, – с обескураженным видом ответил Уилл. – Не потащу же я их сюда. Там действительно все до последнего цента! И это меня пугает.
Пальцы Даниэля свернули письмо. Мужчина еще немного покрутил его в руках, изучая, как самого интересного в его жизни пациента, а затем протянул Уиллу, что тут же спрятал листок во внутреннем кармане пиджака. Ослабленный галстук косо свисал с шеи, придавая Уиллу еще более рассеянный, чем обычно вид, а запылившиеся ботинки, привлекали к себе внимание парой густых чернильных пятен на коричневой коже. Уильям не был похож на того, кому делают заманчивые предложения сильные мира сего или же просто этого города.
Тем не менее кто-то решил пригласить Уилла на личную встречу.
И отказа этот человек явно не принимал.
Даниэль рассеянно похлопал себя по карманам, глядя сквозь Уильяма. Меж темных бровей мужчины пролегло несколько глубоких морщинок, нос сморщился, а взгляд потемнел и нахмурился, походя на тёмный горький кофе, что так любил распивать Даниэль. Обычно пухлые губы сжались в тонкую полосочку, и Даниэль поджал подбородок, как делал каждый раз, если что-то ему не нравилось.
– Предложение выглядит достаточно заманчиво, – Даниэль задумчиво царапнул ногтем кончик острого носа, – но… Премия сама себя не получит, Уилл.
– Еще одна шутка про мою смерть, и ты полетишь вниз с этой лестницы.
Уильям приветливо и добродушно улыбнулся другу, намекая, что для беспокойства нет ни малейшей причины, но дружелюбность этой улыбки была слишком показной, и сквозь мягкую маску доброго мужчины проступали язвительные и едкие нотки липкого яда. Уильям чувствовал, как мышцы его лица сводит от тупой ноющей боли, пульсирующей через каждую клеточку его мозга, и напряжения, с которым мужчина пытался улыбаться и разговаривать. Уильям чувствовал, как его губы изгибаются в кривой сломленной ухмылке, словно кто-то тянет за невидимые ниточки, заставляя его тело повиноваться. Уильям чувствовал, как его пальцы медленно подносят ко рту сигарету и губы тут же обхватывают спрессованный кончик.