В городе уже третий день лил дождь, резко потеплело — температура воздуха днём была + 7 градусов, а с моря, не переставая, дул сильный юго — западный ветер. Тут же начался резкий подъём воды в Неве и каналах, который поначалу привлек много зевак. Но вскоре под водой оказался практически весь город, и зевакам стало не до зрелищ — унести бы ноги.
Донесения приходили со всей столицы. На сегодняшнее утро не затопленными остались лишь Литейная, Рождественская и Каретная части Петрополя. Подземные казематы Петровской крепости тоже начало заливать водой, из-за чего арестантов пришлось срочно переводить на верхние этажи — благо свободных камер там теперь было предостаточно. Если в ближайшее время ливень не прекратится, и не сменится направление ветра, уровень воды легко превысит два человеческих роста. И тогда страшное наводнение 1777 года покажется столице детской забавой.
Никто толком не мог ему объяснить, что происходит с погодой. Синод привычно валил все на волхвов, напирая на то, что случилась непогода в аккурат накануне языческого праздника — Комоедицы. Ну, так и прошлое Великое наводнение они пытались на волхвов повесить, а толку? Николай даже велел принести ему из архива старое дело 1777 года. Но полистав пожелтевшие допросные листы, понял, что особой веры инквизиторам в этом деле нет из-за полного отсутствия каких-либо серьезных доказательств. Бабка Екатерина доверчивой дурой отродясь не была, так что бесполезное дознание она просто велела прекратить.
Чиновники императорской канцелярии сбились с ног, разыскивая каких-нибудь ученых из Академии наук или дворян с даром чувствовать погоду. И хотя многие горожане уже покинули столицу, оставив свои дома на управляющих и слуг, несколько человек им все-таки удалось отыскать. Но ничего нового они императору не сказали — несли что-то о погодных аномалиях и необычном смещении воздушных потоков. Ученые вещали еще и о каком-то накопительном воздействии. Николай так ничего и не понял в их заумных пространных рассуждениях. Велел предоставить в канцелярию их соображения о происходящем, и отпустил с миром.
Тревожные новости приходили во дворец и с Ладоги. Уровень озера тоже подскочил на четыре с лишним фута в результате дождей и резкого таяния снегового покрова после очень снежной зимы. Обычно восточные и северо-восточные ветры весной сдували паводковую воду в Неву и в Невскую губу, унося её в Балтику. Затем вскрывалось Ладожское озеро, и начинался озерный ледоход. В этом же году все было иначе.
На юге Ладоги, где мелководные губы особенно подвержены нагонам, вода вышла из берегов, разлившись окрест почти на две мили. Многие низкие места вблизи озера были подтоплены, пострадали прибрежные селения, сенокосные угодья и поля, даже на время вышли из строя приладожские каналы. В шхерной части озера скрылись под водой многие острова, остались видны только голые кроны деревьев.
Но самое плохое — начал уходить под воду Ореховый остров, на котором стояла Шлисская крепость. Это было во вчерашнем донесении оттуда. Начальник Секретного дома майор Турубанов просил высочайшего указания у императора — как ему поступить с тайными заключенными в такой чрезвычайной ситуации?
Николай вернулся к столу и снова перечитал секретный приказ, адресованный начальнику Шлисской тюрьмы. Вздохнул, отгоняя потревоженную совесть, и решительно дописал сверху: «После прочтения сжечь немедленно и собственноручно, в присутствии фельдъегеря». Позвонил в колокольчик, вызывая секретаря, и, накапав воска, запечатал приказ своей личной именной печатью.
— Фельдъегеря ко мне, прибывшего вчера из Шлисса — бросил он секретарю, застегивая перед зеркалом мундир — и вели подавать карету, я уезжаю к семье в Царское Село. Своей столице я сейчас ничем помочь не могу…
…Вода начала поступать в казематы ранним утром. Сначала нас не разбудили привычным «подъемом», и я проспал время завтрака. Потом с просонья опустив ноги с койки, чуть не заорал от неожиданности, наступив в ледяную воду, заливающую пол камеры. Вскочив, прошлепал босиком по воде к двери, по дороге подхватив намокшие сапоги, стоявшие с вечера у койки, и водрузив их на стул. В груди тревожно полыхнул «дар».
Долгий стук ни к чему не привел — похоже, в коридоре нашего отсека не было надзирателей. Куда-то все пропали. Сбежали что ли…?