ДРАЛИСЬ ИЗ-ЗА БЕГЕМОТА
Из-за какого такого бегемота? — повернулся директор к учительнице.
— У Курта любимое млекопитающее — бегемот. Хизатуллин, Запрудный, покажите!
Я прикусил пораненную губу, в паху заныло.
Однако на просьбу учительницы Батый и Плохиш отреагировать не спешили. Стас как-то неопределённо повёл рукой в сторону стеллажа и произнёс:
— Вот.
А Салават подтвердил:
— Ага.
— Я не вижу этого зверя, — заявил директор после беглого осмотра полок. — Франц, где бегемот?
Указать ему на… пенис, хорошо хоть фаллосом из воды не торчит, мелькнула у меня шальная мысль. А глянул на среднюю полку стеллажа, оторопел: место рядом с кашалотом пустовало! Где?! Пропал! Но только «мушка» и «целик» у меня в карманах разокаменели, как увидел-таки поделку — теперь на нижней полке. Моего «бегемота» снова укрывала тряпица скрывавшая поделку Марго.
— Есть! Есть бегемот! Дежурные сейчас покажут, — заторопилась Маргарита Астафьевна. — Запрудной, на нижней полке, сними тряпочку, может быть, под ней?
Ну, вот кто тебя, Мэрилин недоделанная, тянул за язык. Лошадь! «Мушка» и «целик» в карманах невольно подались к паху.
И Плохиш сплоховал: послушно снял тряпицу.
Все уставились на пластилиновую ворону из пластилина чёрного, не охристого цвета, обычного для скульптурного. На другое — у птичьих ног — казалось, внимания не обращали. А было на что: под вороной возлежал мой «бегемот». Беру в кавычки: потому, что после чьей-то правки моя поделка уже даже на медведя в речке не походила — на пенис отрока, что спиной, раскинув руки по воде, лежал нагишом на пляже в морской прилив. Но такое, питал я надежду, виделось только мне одному.
Батый оставался на месте сигарету прикрывать, Плохиш принялся перекладывать зачем-то фигурки со средней полки на верхнюю.
Тем временем, директор, тоже, как и ученики, несколько оторопев, но вида не подав, отметил у меня и у Батыя кровь на губах. Сокрушённо — он, догадывался я, считал, что была лишь попытка начать драку, — спросил:
— Уже… дрались?
— Нет-нет! — поспешно вступилась Маргарита Астафьевна.
— А кровь? На губах у обоих… Франц, дрались?
— Да… Не успели, — признался я неопределённо.
— Правда? — проявил надежду директор. — Франц, отчего кровь на губах?
Я молчал.
— Салават, ты ответь.
Батый молчал.
Тогда господин Вандевельде поднял глаза на доскплей.
Ну, какая сволочь написала?! Под строчкой «ДРАЛИСЬ ИЗ-ЗА БЕГЕМОТА» появилась новая:
И ЦЕЛОВАЛИСЬ
Забыл, гад, что архив-менеджер выдаст мне с какого станка писали. Я обрадовался идеи, как вычислить доносчика и постарался запомнить, кто из пацанов за каким станком сидит. Подумал, что могли это сделать и девчонки, и приметил, где сидят Изабелла, Ленка, Глашка-головастая и Марго. Птичка её — может быть, не ворона, а ворон. По любому, птица. «Белая ворона», хоть и чёрная вся, среди зверья, предположил я, с подспудным подозрением на какой-то подвох со стороны юродивой.
— Целовались?!
Директор не поразился, он — испугался. Ладно, драка, так ещё это напасть — мальчишки целовались, в школе, вживую. Два ЧП! Три с Катькиным! Если признать, что все три происшествия имели место быть, его другу и нашему с сестрой отцу грозило серьёзным в сумме штрафом. А этого допустить Дядя Ваня не мог.
Отец пялился на доскплей и мял пылающие мочки
Маргарита Астафьевна подхватила стакан и выпила воды одним духом.
Ученики, наконец, поняли, откуда директор черпает информацию. Пацаны крутили головами и немедленно поднимали ладони подальше от планшетов с электронными карандашами — показывали мне и Батыю, что не их это рук дело. Девчонки, обтягивавшие под столешницами станков мохеровые юбчонки, и те торопились показать ладошки.
Испугался и доносчик: стал вытирать свою писанину. Да перестарался в спешке — выдал себя: маркер-снимка, уничтожив на экране строчки «И ЦЕЛОВАЛИСЬ», «ДРАЛИСЬ ИЗ-ЗА БЕГЕМОТА», налез на «И КАПУСТЫ НАДО БЫ». Потёр три на конце буквы, осталось:
И КАПУСТЫ НАД
Любитель капусты всем известен, каждую осень услаждал наши уши, хрумкая кочерыжками прямо на уроках; к нему, хрумкая головками чеснока, присоединялась Изабелла. Такой подлянки от Доцента я не ожидал. Он, вспомнил я, неделю, когда испытывали доскплей, болел, потому мог не знать об архиве-менеджере. Конечно, заложил меня не в отместку за пропажу бойцового ворона, и не за сегодняшнюю обиду — он, все знали, влюблён в Даму Вандевельде. За рыжую, если не мстил, то вступился.
— Вы что-то хотите сказать? — отреагировал на лес рук директор. Руки опустились. — Не хотите. Тогда, кто староста?