Я дал согласие сразиться, начертав в записке под текстом:
Покрышкин, Батый вызывает тебя на разборку
и подписью:
Плохиш
Лаконичное:
Устраивает
И подписался:
Покрышкин
Покрышкин — я, а Плохиш — Стас Запрудный. Он подписал вызов, как секундант Салавата Хизатуллина, Батыя.
На перемене я подошёл к Плохишу уточнить время и место дуэли (как думал я), тот в удивлении округлил глаза:
— Я не съехал с горки? На вот, прочти внимательно. — Стас сказал, достал из кармана и развернул у моего лица записку с вызовом.
Я прочёл:
Покрышкин, Батый вызывает тебя на разборку у Полярника.
Плохиш
Прочёл и мою приписку:
Устраивает
Покрышкин
Сразу понял, в чём дело. Опростоволосился! Будь я щепетильно грамотным, как Глашка-головастая, заметил бы, что в переданной мне записке на конце слова «разборку» точка не стояла. Прежде чем написать своё «Устраивает», потребовал бы её проставить, — не остался бы облапошенным. Ведь сначала в записке под «разборкой» имелась в виду дуэль в виртуале, то есть — поединок смоделированный противниками на компьютере. Разборка же у «Полярника» — драка в реале, вживую. Прознает про то отец, парубка мне в очередной раз не видать. А откажешься, зачислят в трусы. Что оставалось делать? С показной самоуверенностью разрезал ногтем листок записки надвое и заявил:
— Батый и ты знаете, мне все одно, где и как побеждать.
Ни дуэли в виртуале, ни разборки у «Полярника» меж мной и Батыем не было, но столкновение давно назревало. Началось с того, что в подтягивании на перекладине я оказался впереди. Не на уроке физкультуры — здесь Батый легко, с ухмылочкой выполнял норму и не более — а как-то на самопальном школьном соревновании после уроков. Участвовали и ученики старших классов. Я уступил только двум двенадцатиклассникам, Батый же, как ни старался, как ни пыжился — без ухмылочки — остался в хвосте. Это ему, классному авторитету, не понравилось. Сегодня Ленка Жёлудь номер отколола, а Батый за ней, все знали, приударял, с ней первой полетел в парубке на стену. После возил в школу осень и зиму. С весны прекратил, но не приревновать ни в его правилах. Да и не хотел упустить возможности лишний раз показать, что не Покрышкин, а он Батый достоин признания лидерства в классе.
Славился Батый своими победами как раз в разборках у «Полярника» — на его счёту их было за три десятка. На моём — восемь только поединков, три последних стали причиной переноса отцом покупки вертолёта. Сегодня мне оставалось уповать на то, что Батый не успеет — я уложу его сразу — оставить на мне синяков от перстней-печаток. Но верняком всё же было лечь на первой минуте самому, пропустив удар под дых, и пролежать в нокауте, чтобы не возобновлять драку. Проиграть классному авторитету, такому «бегемоту» — оно не зазорно. Но уж когда заполучу вертушку, найду повод затребовать реванша. Я даже на хитрость, чтобы не заподозрили меня в уловке, пошёл: подобрал с пола записку, две её половинки склеил с обратной стороны скотчем, под своим «Согласен» вписал «Дерусь без секунданта», и вручил Запрудному. Теперь по правилам в случае моей победы Стас, как секундант поверженного противника, мог схлопотать моим джебом в челюсть. Но желал я другого: во-первых, этим продемонстрировал свою уверенность в успехе; во-вторых, уменьшалась опасность придания драке огласки, потому как по правилам только секундант в случае тяжёлого исхода мог остановить поединок и вызвать неотложку. Медсестрой в одной из «карет» работала моя мама.
Отказавшись от бинокля, я попросил Стаса задержаться на секунду.
— Плохиш! Ты знаешь, из-за разборок вживую у меня уже не раз срывалась покупка парубка, поэтому, чтобы синяков на морде не осталось, я предлагаю драться без рук — одними ногами со связанными за спиной руками. И бить только ниже шеи.