Как солнца сторонился я!
Где беспредельна степь, как море,
Где чуть колышется река,
Там безграничны скорбь и горе,
Часы ленивы, как века…
Беспомощно слабеют ноги,
Бессильно замирает грудь…
Взглянешь назад – нет полдороги,
Вперед – как вечность, долог путь!.
И вот с мучительной тоскою
Из груди рвется тихий стон
С невыразимою мольбою
О смерти… Но все тот же сон:
Я вижу снежные вершины,
Ущелья, пышные долины
Далекой родины моей…
Я слышу песнь моих друзей…
Как барс, ужаленный стрелою,
Очнусь… бросаюсь вновь вперед…
Лечу неведомой тропою,
Пока вновь сердце не замрет…
Друзья, простите тягость речи
Скитальцу бедному, – порой
Избыток чувств и сладость встречи
Жемчужной искрятся слезой…
Простите, что родное блюдо
Слезами подслащаю я…
Клянусь вам, велико то чудо,
Что с вами греюсь у огня… -
Все молча страннику внимали, -
Мальчишка не доел чурек, -
Но, слушая, не понимали,
Откуда, что за человек?..
– Я вижу, – начал он с улыбкой, -
Вас удивляет мой убор…
Что делать? Он невольной шуткой
Смешит суровость наших гор;
Я не ропщу, – ведь перед вами
Певец-скиталец и пастух, -
Убог умом, богат словами,
Кумир красавиц, враг старух…
Теперь иду, – здесь недалеко
Примолк над бурною рекой
Аул… На праздниках Пророка
Хочу забавить там игрой
Наиба… Чай, давно пеняет
Старик… Не так ли?.. -
Все молчат.
Кого в Наибе он теряет?
О чем те струны прозвучат,
Которые так запоздали
Узнать о смерти старика?
Зачем же слезы засверкали
В очах скитальца-кунака?
– Ужели, – гость спросил тревожно, -
Вопрос невинный вас смутил?
Зачем молчите? Все возможно, -
Наиб был стар… и слаб, и хил…
Быть может, он…
– Мой друг случайный,
Заговорил черкес седой, -
Ты облечен какой-то тайной…
Клянусь вот этой бородой,
Ты не певец родного края,
А то бы песнь твоя, рыдая,
Печальной повестью давно
Ласкала б слух… Но все равно,
Быть может, шел ты издалека
К Наибу передать привет
От Джамбулата, то жестоко
Промедлил… Старика уж нет… -
Глухим, подавленным рыданьем
Дополнил речь его кунак…
– Чем объяснить, ответить как
Его слезам, его страданьям? -
Решал в раздумий глубоком
Черкес…
– Аллахом и Пророком
Тебя мы заклинаем, брат, -
Признайся, ты…
– Я Джамбулат…
III
У крайней сакли, под навесом,
Играет с маленьким черкесом -
Сынишкой – молодая мать.
Она старается поймать,
А он, бутузик, убегает…
Хохочет… Вот упал… кряхтит…
Она проворно подымает
Его, целует… он визжит,
Барахтаясь в ее объятьях…
Блажен, кто матери в занятьях
Служить помехой в детстве мог!
Но… что за робость?.. Чрез порог
Калитки Джамбулат не смеет
Переступить в счастливый двор…
Как ночью малодушный вор
Ввиду своей добычи млеет,
Томится и дрожит в засаде…
Вперед – нет мужества шагнуть,
Назад – позорным мнится путь, -
Куда же?.. Джамбулат в досаде
Сжал челюсти… «Ужель с щенком
Холопа ей не надоело
Дурить?» – и мощным кулаком
В калитку постучал он смело…
Внезапный стук смутил на время
Ребенка… Молодая мать
Пошла к калитке… «Гость – не бремя»,
Адату этому послушна,
Она привыкла принимать
Его во всякий час радушно.
Дверь растворяется проворно,
И пред хозяйкою, задорно
Облокотясь на посох свой,