В Японии — стране с древнейшей сексуальной культурой, где мне довелось побывать, притягательность женского лона обозначается потрясающими символами: Нефритовые врата, Киноварная щель, Тенистая долина, Пурпурная комната, Тигровый грот, Долина радости, Устрица, Раскрытая раковина, Благоухающий лотос…
И как мне кажется, придуманные нашим квартетом прозвища любимых мест, отличаясь, разумеется, этнографическим и географическим колоритом, вполне достойно продолжают эту многовековую культовую традицию…
Наконец, позволю себе замечание «а парт» — в сторону: провозглашать себя интеллигентными, культурными, высоконравственными людьми (нужное подчеркнуть!) только на том основании, что вы терпеть не можете мата, — это примерно то же самое, как в обществе английской королевы во время файв-о-клока пить чай из блюдца, старательно оттопыривая мизинец…
Я могу сходу привести две-три сотни слов, вызывающих священный ужас некоторых людей только потому, что их собственные гениталии никогда не приносили им радостей жизни!
ВЕЧЕР ПЕРВЫЙ
«Будут на этот раз завязывать глаза или не будут?» — успел подумать я, по уговору выходя переждать специальные приготовления к сеансу на кухню.
Я обводил глазами привычные детали: выскобленный добела стол с деревянной точёной солонкой в виде большой чаши посредине его, — несчётное число раз мы в эту солонку с крупной серой и всегда влажной солью макали горячие, только что из чугунка, сваренные в мундире картошины! Возле стола — крашеная коричневой краской лавка, а по другую его сторону, ближе к окну — застеклённая «горка» — шкафчик с посудой.
Ближе к входной двери — умывальник, и на табурете под ним — широкий самоварного золота таз, а сам заслуженный самовар, наш верный собеседник в зимние вечера — на специальной тумбочке, накрытой льняным полотенцем, расшитом красными петухами…
— Лёнечка, входи! — послышалось из-за неплотно прикрытой двери.
На этот раз предстоял вариант игры под кодовым названием: «Кто последний, я за вами!»
Происходило это групповое совокупление так: я вводил своё подготовленное к работе орудие любви в первую — с левого фланга — пещерку, гостеприимно открытую для входа, и — по неизменному, утверждённому сценарию, с соблюдением строжайших правил игры! — делал всего три движения «вперёд — назад»…
Подчёркиваю — не вниз-вверх, я ведь стоял! Итак, — вперёд-назад, туда-сюда, раз-два! Тут я споро и сноровисто не вынимал, а выдергивал свой мокрый от смазки поршень и, не прерывая принятого темпа, делал то же самое с той, которая лежала в центре.
Раз-два, туда-сюда, вперёд-назад… Секундный перерыв, переход на другой объект, — и всё снова, начиная опять с левого фланга.
Ничего не скажу: игра увлекательная, но требующая полной отдачи, внимательности, целеустремлённости и сосредоточенности. Ну, как серьёзная игра в бильярд! Там ведь тоже — встречаются и сильные, и слабые, нетерпеливые игроки, которые далеко не всегда попадают в лузу…
«Выигрывала» та особа, из которой — в силу некоторых естественно-природных причин я уже не мог выйти, содрогаясь и кончая…
По неписаному, но опять же — твердо установленному правилу, «выигравшая» данный кон осторожно стягивала с нашего общего развлекалища защитный резиновый костюмчик и отправлялась на кухню мыть его и приводить в порядок, аккуратно скатывая для грядущих игрищ, ну — примерно так же, как опытный инструктор тщательно и с внимательным бережением складывает парашют для будущих прыжков… Разумеется, наш ассортимент, наше меню, наш выбор не ограничивался вышеописанным. Нет! Мы были молоды, изобретательны и — ненасытны!
ВЕЧЕР ВТОРОЙ
Вторая разновидность наших игрищ называлась «Вход открыт!»
…На этот раз девчонки выстроились опять же рядком, бок-о-бок поперёк постели, стоя на коленях в позе «воронкой кверху» или — в просторечии — раком. Их задницы словно бы излучали белое сияние, выразительные ступни с высокими сводами, свешивающиеся за край тюфяка, своей тонкой нежной кожей напоминали шкурку молодой свежей картошки, а от розовых пяток так и хотелось откусить по кусочку, как от налитых сочных яблок…
Надежда — и откуда у этой искусительницы такая опытность?! — оставила на себе чёрные нитяные чулки с розовыми сборчатыми подвязками чуть выше колен… Я чуть не задохнулся от непривычного волнения!
Двигаясь в принятом ритме, переходя от одного входа в другой, — я не отрывал взгляда от вечно соблазнительной границы между чёрным и белым, — между краем чулка и белыми налитыми ляжками. От этого непонятного, тянущего внутри, контраста мой член налился такой неистовой силой желания, что на нём чуть не лопалась кожа!
И вдобавок, Надежда, — не знаю, сознательно или же нечаянно так внятно сжала мышцы влагалища, что я, как говорится, закусил удила — и сбился со счёта!
Имелся ещё один вариант нашего, выражаясь иносказательно, общего «баловства». Назывался он — «В галоп!»
Девчонки валили меня на сенник и, изображая отчаянное сопротивление с моей стороны, устраивали непременную кучу-малу, визжа и хохоча, стягивали мои нехитрые бебехи и, касаясь меня всевозможными частями своих голых тел, некоторыми бесстыдными, но действенными ухищрениями быстро приводили в рабочую готовность мой разгорячённый орган.
Когда же он вставал твердо, как верстовой придорожный столбик, и за него можно было держаться двумя руками, — на меня напористо и уверенно опускалась первая по жребию. А вот условия её движения как всадницы на жеребце, оставались прежними, — только три движения «в седле»: вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз, после чего ее сменяла следующая наездница.
Я закрывал глаза и весь целиком встраивался в этот замечательный ритм, в эти сладостные движения: вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз…
Ох! Это Надежда надвигается на меня, сноровисто опускается своим горячим вожделенным нутром, вбирая меня до самого основания… И снова мягко, но ощутимо, словно с тайным намёком на что-то только наше, сокровенное, пожимает его изнутри…
«А-а-а!» — одновременно вырывается у нас с нею.
Лошадь и всадница пришли к заветному финишу одновременно!
Этим способом девушки любили упражняться и днём, при ясном солнечном свете и благосклонном к их занятиям небе, где-нибудь в уединённом тенистом месте на речном берегу, на лесной поляне или даже — просто в густой траве на ещё некошеном лугу. Весело и удобно! Савраска всегда наготове…
ВЕЧЕР ТРЕТИЙ
В глубине души (или же тела?!) мне больше других нравились варианты игр с завязанными глазами: в них было больше непредсказуемости и находилось достаточно места для творческих поисков.
…Я вошёл. Сегодня мне как раз завязали глаза, и сделала это почти как всегда Надежда, — прочно и основательно. Стало быть, предстоял один из слепых вариантов игры «Вход открыт». Только в этом виде гвоздь программы заключался в том, что уже описанные ранее действия надо было производить наощупь, наугад, под некой маской, не зная, что попадется под руку…
Две разновидности игры в сексуальную «Угадайку» назывались одинаково: «Поймай меня» и отличались только стартовыми позами участниц забега.
Я, привычно нащупав косяк двери, вошёл в комнату и подойдя к топчану, осторожно протянул руки, чтобы разведать положение тел…