— Ты не ушиблась? Скажи мне, где больно? Девочки, сбегайте за доктором, он у себя в кабинете.
— Не надо доктора, мне не больно, я только оцарапала ногу, и все. Это очень мягкая свинья.
Все девочки сразу загалдели:
— Чуть Семирамиду не раздавила!
— Поросенков проверьте, тетя Нюра!
— Откуда она взялась?
— С луны свалилась!
Софья Петровна сказала мне строго:
— Чтобы это было в последний раз! Что это за эквилибристика!
Я в то время не понимала слова «эквилибристика», и оно показалось мне очень обидным. Реветь при всех было невозможно. Слезы копились во мне, постепенно наполняли меня, стояли где-то у краев глаз, и я удерживала их, стараясь ни на кого не смотреть.
— Эта девочка после второго урока на первом дворе стояла, — сказала косая девочка, глядя одновременно на меня и на Софью Петровну, — а потом, гляжу, она уже сразу на дереве очутилась!
— Девочки, это моя дочь, Тина, — сказала Софья Петровна. — А сейчас надо заниматься. Идите в класс, я скоро вернусь.
Девочки опять заговорили и стали уходить со двора, пятясь и оглядываясь. Я тоже смотрела на них. Я поняла, что здесь мне не будет скучно.
Софья Петровна крепко взяла меня за руку, отвела домой и сказала:
— Завтра же ты пойдешь в школу.
НА ПОДОКОННИКЕ
У меня была ангина. Я сидела на широком подоконнике одного из окон нашей квартиры в первом этаже старого дома на Мойке.
Обычно в это время я уже бежала в один из старинных садов, расположенных неподалеку, или в прозрачный, продуваемый невским сквозняком садик у Зимнего дворца, или в чопорный Летний сад, украшенный голыми фигурами, на которые я стеснялась смотреть при всех. Зимой эти фигуры прятали в деревянные футляры, похожие на дачные уборные. Но больше всего мне хотелось забежать в Михайловский сад, тенистый и уютный, с неожиданными закоулками, с мелкой речкой без ограды, куда можно было бы окунуть руку или ногу, как на даче.
Но в этот день я сидела на подоконнике и смотрела на мокрую улицу.
Люди, вышедшие утром в легких платьях, доверчиво радуясь солнцу и теплу, бегом возвращались домой, застигнутые внезапным мелким дождем и холодным ветром — спутниками коварной ленинградской погоды.
Вот по мостовой проехал извозчик, в пролетке сидела дама в лиловом фетровом горшке, натянутом на уши.
По гранитным плитам набережной прошел старый стекольщик. Он осторожно, пружиня коленями, тащил на себе плоский ящик с большим стеклом, сквозь которое я увидела, как строгий дом напротив вдруг зашатался и пошел волнами…
По тротуару прошел Валька — мальчишка, живущий где-то за углом. С этим мальчишкой у меня были свои счеты…
Он нес сумку с хлебом. Остановившись под моим окном, он стал вертеть сумкой, как пращой, и раза два чиркнул хлебом по подоконнику. Из сумки выпала булка. Оглянувшись, он поднял ее, вытер о штаны и сунул обратно. Я постучала в стекло, он посмотрел на меня, я показала ему язык, он погрозил мне кулаком.
Но вот дождь перестал. Робкое, невидимое солнце осветило чугунную решетку с узором, похожим на какой-то знакомый цветок, зеленоватую рябую поверхность реки, медленно движущейся на сером фоне гранита.
Люди закрыли зонтики, опустили воротники, повеселели, а какая-то девушка в голубоватом ситцевом платье даже подпрыгивала, напевая. Вдруг она споткнулась, чуть не упала и запрыгала на одной ноге — с другой свалилась туфля. Девушка подняла ее и стала горестно рассматривать, пытаясь приставить отломанный высокий каблук. Потом, опустив руку с туфлей и стоя на одной тонкой ноге, она прислонилась к гранитной тумбе у реки и стала похожа на большую цаплю.
Я посмотрела на свои ноги в тапочках и вспомнила про мамины новые туфли, стоящие под кроватью. Я схватила их и широко распахнула окно.
— Послушайте, тетя! — крикнула я, размахивая туфлей. — Идите сюда!
Девушка подняла заплаканные глаза и с удивлением посмотрела на меня.
— Идите, идите, померьте туфли!
С тем же удивленным выражением лица она подошла ко мне.
— Как же? — спросила она растерянно. — Это чьи?
— Мамины.
— А тебе не попадет? Где твоя мама?
— Ушла.
— Наверное, попадет.
— А вы их скорей принесите.
Девушка надела туфли.
— Как раз! — сказала она, потопав ногами. — Прямо чудо! Откуда ты взялась? Это здорово, как ты меня выручила! А я уж совсем раскисла, не знала, что делать. Чуть не опоздала. Какой номер твоей квартиры?