— Двадцать шесть.
— Ну, я пошла.
И я увидела, как мамины туфли убежали, шлепая по лужам.
Через час пришла мама. Мы сели обедать вдвоем, — папа задержался на работе. Мама, как всегда, стала расспрашивать меня о проведенном дне. Я долго, с подробностями рассказывала ей о том, что было в школе два дня тому назад, потом вспомнила, что в Мойку недавно упала кошка, но про кошку мама не дослушала и спросила:
— А что с тобой случилось?
— Со мной? Ничего.
— Нет, я вижу — ты хочешь мне что-то рассказать.
Я до сих пор не понимаю, как она угадывала эти вещи…
Я совсем не хотела рассказывать ей про туфли, но тут же рассказала и уже с первых слов поняла, что мне попадет, и попадет за дело.
Я не знала, где живет эта девушка, я не знала, когда она принесет мне туфли, я вообще не знала, кто она, видела ее в первый раз. Но я верила ей, мне и в голову не пришло, что она может меня обмануть.
— Как же ты могла отдать мои туфли какой-то незнакомой женщине? — спрашивала мама сердито.
— Но она принесет.
— Когда?
— Не знаю. Наверное, вечером.
— Тебе уже девять лет, ты взрослая девочка, что это за легкомыслие такое?
— Но она не могла идти, у нее сломался каблук, мне ее стало жалко, она плакала, она спешила…
— А вдруг это была какая-нибудь воровка? Она могла влезть в форточку и ограбить квартиру.
Я представила себе, как эта худенькая девушка с грустными глазами лезет в форточку в одной туфле, а другую держит в руке.
Мне стало смешно, и я засмеялась.
— Ах, ты еще смеешься! — мама покраснела и совсем рассердилась: — Ты понимаешь, что ты оставила меня без туфель?
— Она принесет.
— Ты в этом уверена?
— Уверена. Вот я сейчас сяду на окно и буду ждать. Сяду и буду ждать, пока она не принесет туфли.
— Не говори глупостей! Я думаю, что ты состаришься на подоконнике и все-таки не дождешься девицы с моими туфлями. Лучше садись и делай уроки.
Как я могла делать уроки? Ни таблица умножения, ни задачи, ни грамматические правила не помещались в моей голове, заполненной совсем другими мыслями.
Каждую минуту я вскакивала и смотрела в окно. Я думала: «Вот она уже заворачивает с Невского на Мойку, вот идет мимо Волынского переулка, вот-вот она пройдет мимо нашего дома… Нет, это два пионера с портфелями, они о чем-то спорят, один несет большой свернутый лист бумаги… Нет, это толстая нянька с тощим ушастым мальчиком, похожим на слоненка… А это целый отряд красноармейцев со свертками — наверное, идут в баню».
Уже совсем стемнело… Много людей проходило мимо, внезапно появляясь в свете нашего окошка, но моей девушки среди них не было.
Пришел папа. Я прошмыгнула в переднюю и села в угол между стеной и вешалкой. Пахло пауками и мокрыми галошами.
Через дверь я слышала, как мама что-то рассказывала отцу, наверное про меня. Папа строго сказал: «Что ты говоришь! Не может быть!» И вдруг рассмеялся.
Я закрыла глаза. Тоскливое волнение охватило меня. Кто-то засопел рядом. Я испугалась и прижалась к стенке. Брюхастый соседский щенок Решка лизнул меня в щеку. Наверное, он вошел за отцом. Я схватила Решку поперек толстого живота и посадила к себе на колени.
— Решка, — сказала я ему тихо, подняв его мягкое шерстяное ухо, — ведь она обязательно принесет, правда? Как ты думаешь, принесет или не принесет?
Решка, вырывая из моих рук ухо, отрицательно помотал головой.
— Ну, тогда убирайся отсюда, дурацкая собака!
Я открыла входную дверь и вышвырнула щенка на лестницу.
Мне нужно было, чтобы девушка пришла не только из-за туфель. Это было гораздо серьезнее. Я тогда не могла понять, что в эту минуту решалась судьба моего характера. Решался вопрос — верить или не верить людям, как поступать в жизни.
Все это было в руках у незнакомой мне, прошедшей мимо девушки. Вдруг она не придет совсем? А я буду сидеть и ждать ее, пока не состарюсь… Я представила себе, что я старюсь, у меня вырастает борода и из ушей лезут зеленые волосы, как у нашего дворника.
Открылась дверь, и вошел папа.
— Где ты, Тина? — сказал он, не сразу заметив меня в темноте и зажигая свет. — Вот дурочка! Вставай, вставай! Принесет она туфли, конечно, принесет. Я тоже считаю, что люди заслуживают доверия.
Я благодарно обняла своего отца. Слезы, которые я так долго удерживала, хлынули у меня из глаз и из носа.
— Ну вот, разверзлись хляби небесные! — сказал отец, ероша мне волосы сзади наперед.
Следующий день был воскресенье.
Я с утра уже сидела на окне. Солнце блестело во всех стеклах и принарядило мутную воду Мойки. Девочки играли на тротуаре в классы. Они поминутно жулили, ссорились и обижались друг на друга. Между ними вертелся Решка. Он гонялся то за перелетающим с места на место стеклышком, то за прыгающими пятками. Девчонки отбрыкивались от щенка, который убегал, трусливо оглядываясь, а потом робко возвращался.