— И с этого времени, девочки, — продолжал рассказчик, — и с этого времени началась в нашей стране Советская власть. Не все вернулись домой с площади. Вот там, где ты стоишь, черненькая, упал мой дружок Ваня Степанов. Да. Упал — и не встал.
Я быстро отошла в сторону.
— Не бойся, нет там его крови. Давно уже ее дожди смыли. Но мы про нее помним. И вы помнить должны. Потому что для вас мы эту революцию делали — для счастья наших детей, внуков, правнуков и далеких потомков. Вот какое дело, товарищи молодые пионеры.
Вечером я сказала маме:
— Я хочу записаться в пионеры.
— Посмотри, какие у тебя руки, — сказала мама, — в твоих тетрадях одни кляксы. Учительница говорит, что на уроках ты вертишься и разговариваешь. Арифметику учишь перед самыми экзаменами. Пионер — человек сильной воли.
— У меня сильная воля. Мы в гляделки играли — кто кого переглядит, — я всех победила.
— Тина, ты понимаешь, какую глупость говоришь?
— Понимаю. А еще щипалки…
— Послушай меня, Тина, разве гляделками и щипалками определяется сила воли? Делом докажи, что ты достойна быть пионеркой. А иначе я не советую тебе и заявление подавать — тебя не примут. Только окажешься в глупом положении. Помни: пионеры — это лучшие из лучших.
Всю зиму я пыталась стать лучшей из лучших.
Мне это никак не удавалось. Руки мои как-то сами пачкались, волосы растрепывались, первый урок начинался слишком рано. Всегда мне больше хотелось прочесть не то, что было задано. Я прочла много книг, не предусмотренных школьной программой, но при этом плохо знала таблицу умножения. Я боролась как могла с кляксами — они неизвестно откуда попадали в мои тетради. Когда я делала уроки за столиком у окна, таинственные шарканья, крики, грохот телег по булыжнику, всплески на Мойке надолго отрывали мое воображение от двух кранов, одновременно наполняющих водой бассейн.
Я была трудным ребенком, что и говорить, — непоседливым, своевольным и слишком жадным до новых впечатлений.
И все же мне так хотелось быть тем новым поколением, на которое старшие оставляют страну. Мне хотелось быть тем потомком, для которого рабочие брали Зимний дворец, и носить красный галстук, и стучать в барабан, и дудеть в серебряную трубу, и разводить костры, и ходить в далекие походы, и открывать в недрах земли неизвестные богатства, и мчаться на Северный полюс, и изобретать немыслимые машины, и драться с врагом, и всюду быть с первыми из первых, с лучшими из лучших…
Но пока я стала только немножко лучше учиться и записалась в школьный драмкружок.
Кружок вел бывший актер Сергей Сергеевич Дарилов. Это был высокий худой человек с вьющимися бровями, с бледной лысиной, как лесное озерко, утонувшее среди вздыбленных волос. Глаза его всегда удивительно улыбались, и углы рта были закручены кверху, как усы.
— Коллеги! — сказал он нам однажды голосом, гудящим, как рояль с нажатой педалью. — Коллеги, я принес вам немыслимо прекрасную пьесу. Все дети мира будут мечтать о том, чтобы увидеть ее у нас в школе в вашем исполнении. Роли — одна другой лучше. Играть вы будете хорошо. Играть хорошо — естественное желание актера. Такое же естественное, как желание выплыть — у человека, брошенного в море. Пьеса эта — «Том Сойер» по Марку Твену.
— Ур-р-ра! — заорали мы, так как все знали и любили Тома Сойера и Гекльберри Финна.
«— Том! — Никакого ответа. — Том! — Никакого ответа», — начал читать Сергей Сергеевич, а мы стали слушать, усевшись в кружок. Уставая, он давал каждому по очереди читать дальше.
Все мальчики хотели играть Тома, а девочки — Бекки. Я не успела ничего захотеть, когда Сергей Сергеевич сказал, кто кого будет играть. Он дал роли всем, кроме меня, и вдруг добавил:
— Тина, ты будешь играть Тома Сойера.
Девочки ахнули, а мальчики сердито зашушукались.
— Но ведь я же… — начала я, замирая от счастья.
— Ты настоящий мальчишка, — ответил Сергей Сергеевич.
Больше всех сердился на меня Толя Захаров. Он мечтал быть артистом. Он выступал на всех школьных вечерах: читал стихи, жилясь и закидывая голову. И вдруг вместо Тома Сойера ему дали играть какого-то мальчика без имени.
— У тебя концертный номер, — сказал ему Сергей Сергеевич своим педальным голосом, — сцена драки. Великолепная роль. Больше ко мне с этим не подходи.