Выбрать главу
Скажи мне, ветка Палестины, Где ты росла, где ты цвела?.. ………………………… Прозрачный сумрак, луч лампады, — Кивот и крест, символ святой… [26]

Кивот! Жеребятниково. Как это мило, родно! Помню старый дом снаружи, помню старый сад, старые ели. Помню мезонин, где мы жили, пока Папа-Коля был в Москве. Как там было хорошо! Помню Владимира Федоровича, Марию Владимировну, Тоню, Лялю… [27]Да Лизу, няню. Пирожки с капустой. Как там было хорошо! Мирно, беззаботно жили мы там! Какие хорошие воспоминания о Жеребятникове. Теперь там, вероятно, погром. Вот когда встают воспоминания у меня — лес на горе, хохлик [28]… О, если бы мне всю жизнь представлялось это так ясно! Никогда больше там не буду, никогда не увижу того, что так радовало меня, и счастливы мои воспоминания, не увижу больше никогда, никогда. Но что это? Я плачу. О чем! О прошлом. Но к чему расстраивать себя? Оно все равно не вернется. А я еще дитя. Что ждет меня впереди? Может быть, слава, гениальность. Может быть, сбудутся мои мечты. Не знаю.

11 ноября 1917. Воскресенье

* * *
Цветком полевым на опушке цвела я, Порой разговоры с цветами вела я,
Меня по ночам освежала роса, А днем улыбалися мне небеса.
Сестрички, росли там и жили мы дружно. Так весело жили, что вянуть не нужно.
Нас девушки утром, с зарею, не рвали, И, бегая по лесу, нас не топтали.
И дождик поил нас порой благодатный, И ветер в жару обдувал нас прохладный.
Зефиры над нами все лето играли, И мир, и свободу, и жизнь восхваляли.
Нам солнце с небес улыбалося с лаской, И жизнь нам казалась волшебною сказкой.
Но красное лето к концу подходило, И яркое солнце бледнее светило.
Холодные, серые дни уж настали. Зефиры умчались, и листья опали.
С мольбою в сердцах мы, дрожа, увядали, Счастливую жизнь навсегда покидали…
Русалки
По реке, в час ночной, по долине Мальчик с кладью тяжелою шел. Уходя с каждым шагом все дальше, В темный бор наконец он пришел.
И, усевшись под деревом, тихо, Перед быстрой широкой рекой, Он сомкнул свои сонные глазки, Освещенный прекрасной луной.
Он заснул. В это время из речки, Вереницей, одна за другой, Выплывали на берег русалки, Освещенные полной луной.
Собралися они в хороводы И запели про чудный дворец, И про синие, быстрые волны. Про чудесный волшебный ларец.
Мальчик спал и не видел русалок, Только слышал таинственный хор… А на небе луна улыбалась, И шумел, и стонал темный бор.
И кружились и пели русалки, Звезды сыпали им небеса. Вдруг заметили мальчика. Злобой Засверкали их злые глаза.
«Ты проснися, проснися, малютка, Опустись к нам скорее на дно. Там ты встретишь приветы и ласки. Поджидают тебя там давно…»
И проснулся, проснулся, бедняжка, И, наслушавшись ласковых слов, Он готов прыгнуть в бурную воду, Он на дно опуститься готов.
«На земле тебе плохо живется, Посмотри — набегающий вал Тебя к счастью умчит»… И малютка, Опьяненный надеждой, упал.
* * *
О печаль! Ты опять навестила меня И тебя я узнала опять! Ты от мирного сна пробудила меня И уселась ко мне на кровать.
Наклонилась ко мне, говоришь и поешь Все печальные песни одни. Но зачем же, печаль, ты тревожишь меня В мои ясные, детские дни?
О, вы, светлые Феи веселья и грёз, Прогоните отсюда печаль. И умчите меня вы от горя и слёз В голубую прекрасную даль.
И умчалась я с Феями весело в даль, Где играет мерцание дня… Уж ко мне не приходит Печаль. И Мечта  От нее охраняет меня.

11 декабря 1917. (Вторник. — И.Н.)

Ох, ох, ох. Нас (в гимназии), кажется, распускают 20-го, когда некоторых — 9-го, а остальных — 10-го! Ужас! Ох, ох, ох.

12 декабря 1917. (Среда. — И.Н.)

Писать весь день Мне очень лень.

Нас распускают 15-го. О-о-о-чень хорошо.

Я себе отморозила ноги! Ух, как это противно. Я, Т<аня> и Л<еля> [29]писали стихотворение на Р<ождество> Х<ристово>. У всех вышло плохо. Я написала, но переправлю и подарю Мамочке или Папе-Коле! Подарки у меня еще не готовы. Беда!

Рождество Христово
Была чудная ночь. Все заснуло кругом. В той пещере, где спали овечьи стада, У Марии родился младенец Христос. И зажглася святая звезда.
Пастухи увидали звезду, и лучом Поманила она их куда-то вперед. Удивились тогда пастухи: для чего В эту ночь та звезда их зовет?
И явился к ним Ангел с великих небес, Тихо пел и прекрасную арфу он нес. Он сказал пастухам: «В эту тихую ночь В Иудее родился Христос.
Поклонитесь ему. И звезда приведет Вас к Тому, Кто родился в спокойную дрёму». Удивились тому пастухи и пошли Поклониться младенцу святому.

20 декабря 1917. (Четверг. — И.Н.)

Какая Леля Хворостанская ябеда. Какая Леля Хворостанская сплетница и врунья. Сегодня я и Таня Г<ливенко> убирали у нее стол и нашли письмо, которое Леля написала Тане еще летом, когда мы жили вместе с Х<воростанской> на даче. Таня дала мне его прочесть, но просила никому не показывать. Вот что там было написано Лелиным почерком: «Милая Таня! Ирина такая противная девчонка, собрала штук 5 мальчишек, таких же дураков, как и она! Наконец-то я прочла ее дневник, он написан на листочках такой формы <><><><>

1. Мое имя Андерлида (правда, писала).

2. Я царица неведомой Бурлании (писала).

3. Мой друг Володя Шварц (это один мальчик с нашей улицы)». Конечно, я этого не писала! Потом написала, будто я написала В<олоде> Ш<варцу> письмо, где признавалась, что я его люблю и т. д. И попросила в письме Таню его разорвать! Ну, это ли не гадость!?!?!?!? — у, гадость. И как же ее ненавижу! И не только я, но и Таня Г<ливенко>, и Тося Д<убнер>, и Тина. Не только за вранье, а и за сплетни! Дрянь!

У Сарры Моисеевны висит карточка одного латыша, который ее любит. Я написала про него стихотворение:

Латыш. Он оперся рукою О бритую свою под первый номер tête [30]. Он так задумался страдальчески, бедняжка, И верно, Саррочке готовит он привет.
А, может быть, грустит, от Сары уезжая? Ее уж не увидит долго-долго он. И кажется ему, что видит он в тумане Любимой Саррочки глаза, как небосклон.
вернуться

26

Строки из стихотворения М. Ю. Лермонтова «Ветка Палестины» (1837).

вернуться

27

Речь идет о семье Каврайских и их симбирском имении Жеребятниково, где Кнорринги проводили летние месяцы в 1914–1916 гг.

вернуться

28

В русском фольклоре хохликами называют домашних духов, помощников домового.

вернуться

29

Речь идет о Татьяне Гливенко и Леле Хворостанской.

вернуться

30

Голова (фр.).