Выбрать главу

27 ноября 1926. Суббота

Идем вчера из Института. Затащили меня они ехать поездом. Шли не торопясь, заходили еще в Ротонду пить кофе. Пришли на вокзал за одну минуту до отхода, и это нас очень огорчило, т. е. то, что надо ехать. Т. к. просто повернуться и пойти на улицу было глупо, то мы «опоздали». Когда поезд прошел мимо нас, мы с облегченным сердцем пошли гулять. Следующий шел через 1 1/2 часа. Ходили по темным улицам и говорили. Т. е. говорил-то Юрий, иногда я, А.Г. молчал. Юрий мне сказал, что в последнее время у него появилась привычка на ночь читать мои стихи, а потом класть «этот маленький предмет» под подушку.

Сегодня они должны были оба прийти ко мне, да, наверное, теперь уже не придут. А завтра мы с Юрием едем в Версаль…

28 ноября 1926. Воскресенье

Могу ли я отдать себе отчет в сегодняшнем дне? Едва ли. Ездили с Юрием в Версаль. Сидели в пустом кафе, пили грог, потом неистово целовались. Разве я не знала, что так будет? Он мне говорил: «Первый раз я видел тебя года полтора тому назад на вечере поэтов. Ты читала о загаре, об арабских кострах. Мне понравились и стихи, и автор. Я тогда еще не знал, что это — Ирина Кнорринг, с тех пор я стал упорно думать о тебе. Я не был влюблен, конечно, это другое. Потом, когда я начал встречать в “Посл<едних> Нов<остях>” твои стихи, я сразу понял, у меня не было сомненья, что это ты тогда читала. Потом приехал Ник<олай> Ник<олаевич>. Я у него спросил: “Кто это — Ирина Кнорринг?” “Да это моя дочь”, - говорит. Ну, мне неудобно было расспрашивать о тебе, я только спросил: “Она блондинка?” Сомненья у меня не оставалось. Потом я приехал в Париж и здесь я в первый раз видел тебя на годичном собрании РДО. Ты была с Карповым. Я тебя узнал. А потом, помнишь — у Манухина. Я увидел тебя в окне, когда ты шла, а у меня появилась страшная уверенность, что ты тоже идешь к Манухину. Ты сидела и читала, а я все никак не мог найти повода заговорить с тобой. Потом (так глупо, так неловко все) я спросил адрес Ник<олая> Ник<олаевича>. Иринка, этот адрес у меня был в той же книжке! Потом я в первый раз пришел к вам. Я с тобой мало говорил, но я был занят только тобой одной. Потом Институт, и дальше ты все знаешь. Это какая-то обреченность, Ирина». Может быть, побежденная такой колоссальной его уверенностью, я оказалась совершенно бессильной. Еще вчера можно было все оставить, предотвратить. Костя, любимый, неужели же ты не хотел!

Потом пошли в парк. Шел дождь. Мы промокли до костей, но нам все было нипочем. Шли, улыбались, целовались. Стемнело. Решетка была заперта, нам пришлось идти кружным путем. Озябли, продрогли и пошли опять пить грог. Потом домой. Вот и все.

А как много произошло за этот день! Люблю ли я его? Наверно, да. Но дело не в этом. Такого вопроса и ставить нельзя. Дело в «обреченности». Он меня нашел. Конечно, мне и в голову не придет сомневаться в искренности и правдивости его слов. И, конечно, у меня уже нет выбора. Разве я этого не хотела, разве не знала, что так будет?!

30 ноября 1926. Вторник

Вчера Мамочка лежала. Папы-Коли не было дома. Я готовила обед, собиралась остаться дома. Пришла Антонина Ивановна, уговорила ехать. Опоздала, приехала минут за 15 до конца первой лекции, — читал Марков политическую экономию[27].

Костя пришел к концу второй. Юрий с самого начала беспокойно смотрел на дверь, А.Г. не был вовсе. Вторым читал Гурвич. После лекций пошли (староста с Гурвичем, его женой и Юрием, как неизменным атрибутом) в кафе. Говорили об издании записок. Гурвич начал уверять, что это вовсе не так необходимо, что можно заниматься по книгам. Как я на него напустилась! Я сама себя не узнавала, откуда такая прыть, он даже смутился. Разошлись, очень довольные друг другом.

вернуться

27

Читал Марков политическую экономию — Точнее, А.П.Марков читал курс «Хозяйственный строй советской России».