Олег положил на прилавок червонец и совершенно спокойным голосом попросил бутылку «Пшеничной» и бутылку «Медвежьей крови». Продавщица не услышала, как билось сердце мальчишки, хотя Олегу этот стук казался выходящим за пределы тела.
Вторая беда была в том, что, несмотря на свои полные шестнадцать (да уж скоро семнадцать!), рылом он не вышел. В отличие от брутального качка Стивы и пятнадцатилетнего усача Кирилла, судьба наградила его непроходимо инфантильной внешностью. Розовощекий, с губками бантиком и крошечным носиком, он неизменно производил на продавщиц винных отделов самое неблагоприятное впечатление, и они через одну отказывались его обслуживать. Это было досадно, даже и оскорбительно, и Олег избегал этих отделов, благо под рукой всегда были Стива или Кирюша. Он не хотел повторять судьбу своего одноклассника Вовчины.
Это было в колхозе, куда их отправили после восьмого класса. После седьмого класса их, правда, тоже отправляли, но тогда Олег заболел дисгармонической сыпью.
В колхозе были разные забавные случаи. Например, Олегу по ноге проехала машина — и ничего! Как в рассказе Носова «Фантазеры», где на мальчика автобус наехал. Но это еще не все: Олегу по ноге проехала не просто машина, а целый «КамАЗ» доверху нагруженный мешками с картофелем, а ему — хоть бы хны. Если не считать психологического шока, с которым он смотрел, как колесо «КамАЗа» вдавило его ногу в сапоге глубоко в рыхлую пашню, не причинив ни малейшего дискомфорта.
Но это на работе. А после работы ребята всячески оттягивались. Да даже и не всячески, а довольно однообразно, но однообразие это вызывало неизменный восторг. Они каждый вечер тайно от наставников курили, а если повезет, то и выпивали — а везло частенько. Ведь было сельпо, в котором все было. Вокруг произрастало множество кустов, рощ, полян, и застукать ребятишек за недозволенными занятиями было куда как затруднительно.
И школа вдохновенно предалась порочным развлечениям. И у сельпо пошел в гору план. Бывало, идут приятели за портвейном, а по кустам уже младшие товарищи, семиклассники то есть, сухое винишко из горла посасывают, бутылка на десятерых, пьяные в стельку. А с сельповского крыльца навстречу им в обнимку спускаются две подружки — секс-звезды трудового отряда — этакие матерые бабищи-девятиклассницы. В одних купальниках, накрашенные, у одной в руке блок «Стюардессы», а у другой — пузырь водки. Восьмиклассник охает и хватается за ширинку. В общем, ужас что творилось!
Но не больше недели. А через неделю вот что вышло.
Решили они, придя с поля, клюкнуть. И послали в сельпо одного мальчика, которого прежде не посылали из-за его инфантильной внешности. Звали его Вова (точнее, Вовчина Позорный, или Доход), а был он похож на Шурика из гайдаевских фильмов, с той разницей, что носил очки с линзами совершенно невероятного минуса и при малом росте был нечеловечески худ. В общем, этакий студент-отличник из анекдотов. Вот он возвращается — без продукта и чрезвычайно смущенный. И рассказывает, что там произошло.
Оказывается, когда он попросил бутылку портвейна и коробку «Беломора», продавщица взглянула на него, горестно всплеснула руками, а потом выпучила глаза и стала орать. Она орала, что вот вам родители деньги дают не на это! Что, может быть, на конфеты и печенье. Вероятно, на свежее деревенское молоко, усиленное питание и на лекарства! А вы бухаете! Иди отсюда. И с того дня, как продавщица увидела Вовчину, в душе ее что-то надломилось. Она перестала отпускать зелье городским школьникам. Так разложение прекратилось. А у них хватило ума не проболтаться, из-за чего это произошло. А то бы от девятиклассников досталось не Вовчине, а тем, кто его послал, то есть им.
Нет, Олег не был таким несусветным лохом, как Вовчина. Он был юноша более чем симпатичный, прямо скажем — писаный красавчик, притом с прекрасной фигурой, стройный, с тонкой талией и широкими плечами (он в одиночку упорно качался уже несколько лет и достиг немалых успехов). Но ростом не вышел, и растительности на его девичьи красивом личике не имелось, отчего и могли возникнуть проблемы с покупкой спиртного.
Однако городская продавщица оказалась на высоте своего предназначения. Крашеная блондинка средних лет, вся в норковой шапке и золоте, скользнула по Олегу — кажется, понятным ему взглядом, — но ничего не сказала и через минуту брякнула бутылки на грязный пластмассовый прилавок. Олег смел их в сумку, торопливо застегнул «молнию» и, облегченно вздохнув, поспешил на выход.