-Не распутает она! Ты что-то в последнее время все в облаках витаешь! - сердито надула губы Катерина, - А мне по твоей милости больно... То не распутать, то не заплести. -Не сердитесь, Катерина Григорьевна, на дурищу, больше не стану дергать, -замотала головой Танька. -Смотри у меня! Не знала бы тебя, подумала бы, что ты в Львова влюблена, или в брата моего...
-Что Вы! Как можно? - мертвенно побледнела девка. - Чтобы я, да барин...
-Вот и говорю, что знаю тебя, а потому и не думаю... - беспечно улыбнулась Катрин.-Да не обижайся ты так! Я только пошутила.
-Ой, не могите так шутить... Ай услышит кто?-дрожащим голосом проговорила горничная. -Да кто ж всерьез-то воспримет? Чтоб горничная, да барин... Ай, фи! Пошлость какая... Есть в этом что-то противоестественное... - И то правда, - всхлипнула Танька, кое-как сдерживая слезы.
Василий сидел на кухне и, поглядывая на повариху, хлопотавшую над опарой к завтрашним блинам, шумно прихлебывал горячий чай. -И куда это Федька запропал? Жду его, жду... - раздумчиво проговорил он, - А, Лукерья? -Не знаю я, Василий Митрич, где он ходит. Он мне не докладается. - отмахнулась та. - А за какой он те надобностью? -Потолковать надо-с... - значительно произнес тот, пошваркивая чаем. -Лукерья, посуду помой, тебе сейчас Палашка принесет, - появился на пороге камердинер. -О! Федька, тебя-то мне и надо, - повернулся к нему управляющий.-Пойдем-ка потолкуем... - он встал, цепко подхватил старого слугу за локоть и вывел во двор. -Что надо? - насупился тот. -Ты это... Вчера ничего не видел... - прижав его к двери, тихо проговорил управляющий. -А мне -то сослепу показалось, что ты вчерась ввечеру у барина на столе рылся... -Не рылся, - прошипел сквозь зубы Василий, - говорю, дурак старый, показалось тебе, - он схватил Федора за грудки. -Потому пока и не сказал Григорию Тимофеичу, что увериться хотел. А вот теперь и уверился, -криво усмехнулся тот. -Послушай меня, ты.... Я-пока еще здесь управляющий. Одно мое слово, и щенка твоего отправят из конюшни прямехонько в рекруты...Я и так его уже от рекрутчины несколько раз спасал, так что воля твоя - расскажешь барину, проблем, я, конечно, не оберусь, но и тебе житье медом не покажется... -Дядька Федя? - раздался около них тихий голос. Управляющий оглянулся и увидал прямо перед собой Петьку-конюха, что возвышался сейчас над ним на добрую голову, -Что стряслось? - встревоженно спросил парень. Управляющий, почувствовав безотчетный страх, все же нашел в себе силы грозно зыркнуть в его сторону: -Не твоя забота, ступай, куда шел! - прошипел он. -А если не пойду? - светлые глаза недобро сощурились, а и без того тонкие губы сжались в единую черточку. Так они и застыли на несколько мгновений: вжавшийся в стенку старый камердинер, Василий, дрожавший не то от холода, не то от страха, и Петька в овчинном тулупе, нависший над ними в неровном свете масляного фонаря, словно скала. - Дядя Федь? - повторил, наконец, конюх, косясь на управляющего. -Все хорошо, Петька, ступай! - кивнул тот. -Иди-иди, лучше б за зазнобой своей следил, а то молодой-то барин нынче вокруг нее так и трется, так и трется! - мстительно бросил ему вслед управляющий.- Гляди, как бы не сорвал он твой цветочек-то... Отошедший было Петька замер на мгновение, а потом резко повернулся и сжал кулаки. Его дядьке даже показалось, что бросится парень сейчас на ирода, но племяш, слава Христу, сдержался, только нехорошо хмыкнул и сплюнул под ноги. Васька-гад лишь покривился, словно ждал, что парень полезет в драку и завтра же его можно будет забрить в солдаты,но обошлось... - Шел бы и ты своей дорогой, Василий Митрич, а то хватится тебя барин, нехорошо выйдет, - Федор легонько оттолкнул управляющего и медленно побрел вслед за Петром в сторону кухни.
На следующий день гуляли в Крутово широкую масленицу. С самого утра напекла Лукерья гору блинов, Григорий Тимофеич распорядился выкатить на двор припасенный заранее бочонок водки, выставить для крестьян стол с немудрящим угощением, да оградить красной лентой место посреди: по традиции сходились перед Великим постом местные мужики на кулачные бои, а победителю даровалось освобождение от оброка до следующей масленицы, потому так охотно и выходили крестьяне на забаву. Когда баре появились на крыльце, крестьяне уже толпились во дворе, косясь на стол и бочонок с водкой. Григорий Тимофеевич поклонился и попросил прощения у своих крестьян (Никите, почему-то, стало неприятно, и он вспомнил, как отец велел выпороть Таню). Строгов -младший оглянулся и отыскал глазами среди дворовых горничную Катерины. Та стояла в самом углу, меж Лукерьи и Федора и кого-то с тревогой выглядывала в толпе крестьян. "Уж не любит ли она кого?" - мелькнула в голове неприятная мысль. Бог весть почему, но ему стало досадно,что есть у него среди собственных крепостных счастливый соперник... Однако его пристальный взгляд заметила Катрин,и, чуть нахмурившись, вопросительно посмотрела на брата. "Пустое!" - прошептал он ей, и вновь повернулся туда, где вот-вот должный были сойтись стенка на стенку дворовые с деревенскими