С тех самых пор и стал барин вникать в дела со всей возможной дотошностию, что не преминуло отразиться и на результатах: имение начало приносить хороший и, самое главное, стабильный доход. Теперь день Григория Тимофеевича начинался затемно. Встав и усердно помолившись, он призывал к себе заробевшего Митрофаныча и разбирал с ним хозяйственные нужды, после чего, часов в десять, садился завтракать. Затем запирался у себя в кабинете и читал. В три пополудни обедал обыкновенно с кем-то из соседей, обсуждая уездные новости. Обед плавно перетекал в шахматную партию либо вист, а там уж и ужин подавали.
Размеренная его жизнь редко нарушалась теперь охотою - расхолодел к ней Григорий Тимофеевич после смерти жены, да иногда наведывался он в гости на званые вечера к соседям. Местные кумушки, все как одна, советовали ему жениться второй раз, однако не лежала душа его к новому браку-не мог забыть любезной своей Анны Матвеевны.
Единственной страстью в этой новой размеренной жизни внезапно стало разведение борзых. Псарня его была самой большой в округе, а собаки славились далеко за пределами уезда, а, бывало, приезжали к нему даже из других губерний. И теперь лелеял Григорий Тимофеевич дерзкую мечту: вывести новую породу, что станет прозываться Строговскою, и превзойдет все остальные по проворству, чутью и легкости хода... Однако мечты-мечтами, но пока большая часть средств уходила на управление имением да обучение детей, надеяться на это всерьез не приходилось.
Тем временем из-за границы доходили тревожные вести: злодей-Буанопартий, словно ненасытное чудовище, пожирал земли, до которых только мог дотянуться и тщетно Государь Император, вступив в союз с Австрией, пытался его остановить, однако капризна удача, и поражения Аустерлица и Шенграбена показали, сколь силен стал француз.
Теперь нередко за карточной игрой помещики обсуждали последние политические новости (кои доходили, все же, до их медвежьего угла с большим опозданием), и почти каждый раз такие разговоры заканчивались жаркими спорами: пойдем Буанопартий войной на Россию или нет? Большинство сходилось на том, что побоится, а если и сунется, то найдет здесь самый бесславный конец.
И были правы. Туча, долго собиравшаяся на границе России разразилась грозою двенадцатого года. Французская армия двинулась к Москве, словно полчища саранчи, и Псковская губерния, оставшись в стороне от основных баталий, однако не осталась в стороне от грозных событий. Повсеместно стало формироваться ополчение, большею частью состоявшее из крестьян, и многие крепостные самого Строгова добровольно туда записались, он же тогда не пожалел денег на их снаряжение, от души жалея, что сам уже далеко не молод, чтобы воевать.
В бой рвался и Никита. В письмах, что получал отец от своего пятнадцатилетнего сына, все настойчивее звучало острое разочарование от того, что юных кадетов не берут на войну. Читая сии письма, Григорий Тимофеевич не знал, то ли радоваться, что Никита в безопасности, то ли сочувствовать такому горячему желанию сражаться за Отечество.
Конец грозного года ознаменовался для Строгова не только славною Викторией, но и страшным для сердца отцовского известием: в пансионе тяжело заболела его Катенька.
Бросив все, он тот час же отправился в столицу и нашел дочь свою уже выздоравливающей, но страх за ее слабое здоровье заставил Григория Тимофеевича забрать дочь из пансиона на свежий деревенский воздух, несмотря на все протесты mm Gervais, не желавшей терять такую прилежную ученицу. А потому, едва Катерина окрепла, Строгов двинулся с нею в обратный путь, заявив дочери, что для хорошего замужества хватит красивого личика и французского языка.
-Oui, papa*, - потупила взор десятилетняя девочка, и ему отчего-то показалось, что она совсем не грустит по этому поводу.
Однако элитное пансионское образование дочери, стоившее отцу кругленькую сумму, на деле обернулось лишь знанием французского, хорошими манерами, да виртуозной игрой на пианино. Ни обещанных азов домоводства, ни даже арифметики девочке толком не преподали. И это привело Строгова в уныние. Зато дочь прекрасно танцевала и пристрастилась к французским романам, да так, что тайком от родителя перечитала все то, что осталось в библиотеке от покойницы-матери. А в перерывах между запойным чтением сих достойных произведений, отчаянно скучала одна. Барышень по соседству было не много, да и не сошлась Катерина близко ни с одной из них, зато изощрялась в проказах над старой нянькой Филипповной и, случалось, им самим. Все чаще Строгов стал подумывать о том, чтобы найти дочери компаньонку, или, на худой конец, приставить к ней девку из дворни. Но девки у рачительного помещика все были заняты в домашних работах, а потому собрался было он присмотреть дочери кого-нибудь из деревни, да случай сам помог определиться с выбором.