После этого Бальжин так наказала отцу и матери:
— По обычаю, когда девушка выходит замуж, принято лишать жизни скот. Вы же, милые мои батюшка и матушка, когда придёт мне пора выходить замуж, не проливайте кровь скота ради свадебного угощения — пусть лучше свадебным угощением послужит белая пища, ягоды и плоды! — такое наставление произнесла Бальжин-хатан, и тотчас её прекрасное лицо помрачнело, а её чистая душа погрузилась в горькую печаль. Отныне скрылась она от всех людей в своей юрте, куда не проникал ни один луч небесного солнца, ни с кем не виделась и не общалась, будто дала такой обет или пребывала в созерцании.
В это время в юрту отца Бальжин-хатан Саган-Лубсана прибыла девятнадцатилетняя девушка по имени Жинг — хорчин-баргутка, рождённая в охотничьей семье. С нею были три спутника. Эта девушка так обратилась к Саган-Лубсану:
— Мы с моими тремя спутниками проделали к вам долгий путь из дальних земель. Прежде солонгутский хан Бубэй-Бэйлэ стал вашим сватом и договорился, что ваша дочь Бальжин выйдет замуж за его сына-тайджи. Хан доверил нам быть его посланниками и забрать у вас невесту.
Выслушав посланницу хана Жинг, отец Бальжин-хатан ей ответил:
— Моя милая Бальжин сейчас живёт вдали от людей в старенькой жёлто-серой юрте. Она соблюдает строгий обет ни с кем не видеться и не разговаривать.
Тогда Жинг спросила у отца Бальжин Лубсана:
— Мы можем подойти к юрте Бальжин-хатан?
Лубсан ей ответил:
— Конечно, можете. Только громко не разговаривайте. А то вдруг моя дочь Бальжин причинит себе вред. Услыхав ваши речи, она ведь поймёт, что вы от хана.
Жинг со спутниками подошли к юрте Бальжин-хатан, трижды обошли эту юрту и сели возле неё. Жинг попробовала обратиться к Бальжин-хатан, чтобы она вышла из юрты и поговорила с ней. Но от Бальжин никакого ответа не последовало. Затаив обиду, Жинг подумала: «Отчего же мне не досталась такая судьба, какая уготована теперь Бальжин-хатан?» Она загрустила и стала петь песню о Бальжин-хатан. (В этой записи предания её песни не было.) Тут Бальжин-хатан вышла из юрты, и Жинг с её спутниками в один голос сказали:
— Премногорадостная Бальжин! Почему же вы перестали видеться с людьми и решили провести свою жизнь во мраке и одиночестве? Неужели вы задумали дать тайный обет отшельничества? Не собираетесь ли вы в свои прекрасные юные годы отказаться от счастливой жизни в солнечном мире? Я скажу вам о чём-то гораздо более ценном, чем ваш тайный обет. Я прибыла сюда ради того, чтобы подарить вам счастливую жизнь, чтобы вы вышли замуж за сына солонгутского хана Бубэй-Бэйлэ из Внутренней Монголии. Для этого завтра вам нужно будет рано утром собраться и с первыми солнечными лучами отправиться в ханский дворец!
Вот что ответила ей Бальжин:
— Всё, что сказано вами, и без того было мне известно. Кто же из этих трёх юношей ханский сын, предназначенный мне в мужья? — спросила она, и Жинг отвечала Бальжин-хатан:
— Высокородная Бальжин-хатан, кто из этих трёх юношей вам милее, тот и станет вашим супругом!
Бальжин-хатан, услышав такой ответ, сильно разгневалась:
— Если и правда кто-то из них твёрдо решил стать моим мужем, то должен быть среди них тот юноша, в котором я увижу страсть ко мне. Ну а если не так, и окажется он обманщиком, который погубит мою юность, что расцвела, как цветок под лучами солнца — то не будет в этом большой ошибки. Ведь и без этого ты, рождённая женщиной юная Жинг, вступила на путь порочной жизни, когда завела дружбу с этими тремя юношами и занялась делами сватовства в своей далёкой стране. Тёмная порочная жизнь не пойдёт тебе во благо и, несомненно, это станет лишь одной из одиннадцати твоих будущих ошибок, — так заявила ей Бальжин-хатан.
В это время Жинг, бывшая посланницей хана Бубэй-Бэйлэ, так прошептала на ухо Дай-Хун-тайджи:
— Вы, высокородный хан-тайджи, сейчас вот что сообщите чистому слуху Бальжин-хатан: «Я — ваш суженый Дай-Хун-тайджи», и если эта чистая хатан проявит в своём сердце внимание к вашим словам, отвечайте ей искренне, как велит ваша душа. Иначе же вам, мой хан-тайджи, не следует больше видеться с нею, а то уподобитесь вы зверю с двумя рогами на голове.
Услышав такие слова, Дай-Хун-тайджи вышел вперёд среди своих спутников и сказал: «Я — тайджи!», явив себя взору Бальжин.
После этого Бальжин повела Дай-Хун-тайджи за собой в свою юрту и, прежде чем вернуться к прежнему затворничеству, она вдруг сказала ему:
— Вы, хан-тайджи, сын самого хана, поэтому следует вам возвратиться домой прежде меня! Иначе вам будет стыдно, если люди увидят меня с вами — такую бедную девушку. Я сама прибуду следом за вами в другое время.