— Давай!
Серников кинулся к двери и, подняв винтовку, принялся колотить прикладом. По всему дому пошел гул, и с каждым ударом Серников чувствовал, как приливает к сердцу злость. Вот она и пришла, та самая минута, когда наконец решится самое важное: сейчас арестуют они главного немецкого шпиона Ленина, и тогда кончатся наконец все беды, тогда останется только побить германца и можно будет вернуться домой, и уж тогда наверняка всех наградят землицей.
Дверь открылась, и юнкера с солдатами вошли в прихожую. Серников увидел немолодую женщину. Лицо ее было сердито, но ничуть не испуганно.
— В чем дело, господа? — спросила женщина.
— Вот ордер на арест Ульянова-Ленина, — сказал юнкер.
— Ленина здесь нет, — ответила женщина.
Но ее уже не слушали. Коротко скомандовав «За мной!», юнкер прошел в квартиру.
В комнатах оказались еще две женщины — одна постарше, другая помоложе, и высокий, могучего телосложения мужчина с растрепанной бородой и в железных очках.
Серников прежде всего бросился к мужчине и схватил его за рукав.
— Ваше благородие! — воскликнул он в возбуждении. — Пымал!
Но мужчина оказался вовсе не немецким шпионом Лениным, а господином Елизаровым, мужем старшей сестры Ленина. Серников уже и сам увидел, что вышла промашка: ничуть этот самый господин не похож на того лысого, с маленькой бородкой, портрет которого в газете показывал фельдфебель. Конечно, черт его знает, может, и этот такой же шпион, вон как волком на их благородие глядит.
Между тем юнкер приказал начать обыск, и Серников с усердием затопал по комнатам. Он становился на четвереньки и заглядывал под кровати, рывком распахивал дверцы шкафов и сразу тыкал туда штыком. Ленина нигде не было. В одной из комнат Серников увидел большую корзину, запертую висячим замком. В уме его мелькнула догадка, от которой зло и радостно заблестели глаза. Поплевав на руки, он перехватил удобнее винтовку и оглянулся на женщину, которая вслед за ним вошла в комнату. В глазах ее мелькнул не то испуг, не то удивление, и Серников обрадовался; стало быть, верно он догадался. Пригнувшись, словно шел в атаку, он с силой воткнул штык в корзину. Штык легко вошел в нее и застрял в чем-то мягком. Серников с минуту постоял у корзины и не без усилия вытащил штык.
— Отчиняй! — сердито крикнул он женщине, у которой почему-то прыгали губы, будто она вот-вот расхохочется.
Когда откинулась крышка, Серников увидел кучу каких-то платьев, шалей, белье, и вдруг ему сделалось неловко. Не глядя на женщину, он вышел из комнаты, волоча за собой винтовку.
В общем, обыск так ничего и не дал, не нашли Ленина в этой квартире, хотя хозяева вовсе не скрывали, что он здесь жил, но на настойчивые вопросы, где он скрывается, пожимали плечами и отговаривались незнанием.
На всякий случай юнкер арестовал бородатого человека, хотя тот и предъявил паспорт на имя Елизарова, арестовал жену Ленина и прислугу, которая показалась подозрительной тем, что не сумела — то ли с перепугу, то ли от деревенской дурости — ответить, как зовут барина, у которого она служит. Покидая дом, юнкер оставил солдат стеречь, не появится ли Ленин, назначив старшим Серникова.
Впервые в жизни, неожиданно для самого себя, Серников оказался в положении начальника, командира, хотя под началом его был всего-навсего один солдат, заросший рыжей щетиной и с двумя выбитыми передними зубами. Как надо поступить в таком положении, Серников решительно не знал, на всякий случай он велел Федоту — так звали солдата — стать на часах у входной двери, сам же принялся расхаживать по прихожей, не выпуская винтовки из рук. Федот непринужденно присел у порога, закурил сам и протянул Серникову кисет. Свертывая цигарку, Серников подумал было, не приказать ли Федоту подняться и стать как положено, но промолчал.
В квартире слышались шаги, хлопанье дверей, стук передвигаемой мебели: видно, там наводили порядок после обыска. Через некоторое время дверь в прихожую отворилась, и женщина сказала:
— Идите чай пить!
Серников растерялся: как поступить ему в этом случае? Федот же живо поднялся, аккуратно придавил цигарку сапогом и, бросив Серникову: «Пошли, что ли!», отправился вслед за женщиной.
Когда Серников вошел в кухню, Федот уже сидел у стола, а винтовка его, словно обыкновенный деревенский ухват, стояла в углу у плиты. Покосившись на нее, Серников тоже присел, но своей винтовки не выпустил, осторожно поставив между ног.
— Вам с молоком? — спросила женщина.
Серников не знал, что ответить, и молча поднял на женщину глаза. Взгляд его выражал столько недоверия, недоумения, простодушия и затаенного страха, что женщина только вздохнула и налила ему в стакан с чаем молока из тонкого молочника.