Все эте сторожи, станицы и разъезды были в большом движении, когда полумиллионная рать Борисова двинулась к внутренней линии пограничных городов, отделенных от степей Окою. Главному стану назначено быть в Серпухове, правой руке в Алексине, левой в Кошире, передовому полку, или авангарду, в Калуге, сторожевому полку, или резерву, в Коломне. Получились новые вести, что степные сторожи снялись с мест и бегут перед татарами. Тогда сам царь, в сопровождении почти всего двора и многочисленного конвоя из жильцов московских, выехал из Москвы в Серпухов. Там, в виду диких степей, устроен был на лугах Оки реки обширный лагерь. Шесть недель простоял Борис в поле, собирая известия, рассылая грамоты воеводам городов, лежащих за Окою, усиливая подкреплениями отдаленные степные пункты, делая смотры войску и угощая каждый день под шатрами не менее десяти тысяч людей на серебрянной посуде. Сперва приходили в царский лагерь тревожные известия, что татаре в движении, что хан уже выступил в поход; потом слухи затихли, отдаленные сторожи не видали на сакмах никаких неприятелей и войско мирно пировало с ласковым своим царем, под ясным степным небом. Развязка грозного ополчения была такова, что, вместо второго Мамаевского нашествия, явились от хана послы с мирными предложениями.
Торжество оттого было не меньшее: все славили царя, одной грозою своей силы ужаснувшего врагов, защитившего Русь от нашествия татарского, от огня, меча и плена. Ханских послов, начиная с отдаленного сторожевого пункта, вели, от засеки к засеке, от станицы к станице, через укрепленные степные города. Везде перед ними показывались разъездные дружины на красивых конях, хорошо вооруженные; в засеках и окопах велено было стрелять и делать громкие оклики. Русская земля показалась татарам укрепленным станом. Когда ж приблизились они к Серпухову, куда сошлись между тем все полки, их поразил грохот ста пушек. Восходящее солнце озарило ложащийся по сырой траве дым и за ним необозримые ряды войска, выстроенного в боевой порядок. Смешавшихся от изумления и страха послов провели, под громом артиллерии, сквозь все полки; царь принял их величаво, в полных доспехах, в золотом шлеме, под великолепным шатром, в кругу своих полководцев и придворных; потом роскошно угостил и отпустил к хану с русскими послами, для утверждения его союзной грамоты присягою. В тот же день Борис дал обед всему полумиллиону своих воинов, наградил чиновников, простился и уехал в Москву, довольный произведенным впечатлением на войско и на всю «землю». Но войско, замечает летописец, радовалось потому, что ожидало от него и впередь таких угощений и жалованья.