- И меня, - добавила Глициния Коннигана, показывая на развеселившихся прозрачных существ. Роза забилась в их цепких руках.
- Помогите! Пустите! Азор, Азор!
- Зря ты ее разбудил, - с укором заметил золотой карлик.
- Не дуйся, в этом нет опасности ни грамма, - возразил Дукс. Мечтала стать ЧЕТЫРНАЦ'ТОЙ она И только этим и была полна. И как же я могу ей отказать?..
- Мерзавец! Оставь ее!
Азор напряг свои великолепные мускулы, пытаясь высвободиться, однако Золотой Бог ударил его ребром ладони в грудь. Тело треснуло. Рыча и отталкивая друг друга прозрачные фигуры приникли к трепещущему сердцу Азора и принялись пить его. Роза отвернулась, закусив губу. Вообще-то она любила смотреть на потасовки, могла и сама наподдать ногой как следует. Но доводить дело до ТАКОГО конца... Чтоб кровь стыла в жилах... Чтоб сознавать, что сама окажешься в том же положении через пять минут или пять секунд...
И в то же время внутри ширилось и разрасталось какое-то ласковое и благодарное чувство к Бандальмахару Дуксу за то, что его спутники избавляли ее, а заодно и весь мир от презренного существа, модного парня Азора. Он-то уже успел до зевотной скуки в скулах надоесть Розе. Заодно это чувство растекалось и на Золотого Бога, который, кажется, и привел всех этих прозрачных. Розе живо вспомнился пьяный бред... Или не бред вовсе?! И тут же те смутные обещания величия сломили страх.
- Вот. И ничего страшного, - между тем успокаивал ее Дукс, переходя на прозу. - Я тоже боялся. И Глициния. И он, и он, и она, и каждый из нас. Но поверь мне, девочка, без души ты станешь КАК ВСЕ. Душа словно камень на пятках, без души порхается так сладко... Вот Азор. Ему уже лучше, а скоро он присоединится к нам, - Дукс застыл в позе самодовольного фокусника.
Полупрозрачный Азор с трудом сел, выставив верхнюю часть туловища над отслужившим свое изуродованным (а недавно таким ловким и красивым! ) телом. Он изумленно оглядывал это тело, голую Розу и брошенную в беспорядке одежду. Роза же готова была захлопать в ладоши (жаль, что ее держали).
- Мы тоже живые и пока что такие, как видишь. Но мы не люди, а иррорги.
- Иррорги, - восторженно прошептала Роза.
- И ты тоже будешь очень скоро КАК ВСЕ. Но... есть кое-что еще, Дукс выдержал эффектную паузу. - Меня выпили совсем недавно, даже только что. Возможно, ПЛОХО выпили. Я еще СПОСОБЕН заметить, что у тебя кривые ноги и плоская грудь. Поэтому, Роза, я хочу доставить тебе маленькое удовольствие и все же сделать своей любовницей номер четырнадцать. При жизни я бы не заметил тебя среди тысяч поклонниц. Но не то сейчас, в свой смертный час... - он мастерски схватился за голову.
- Комедиант, - процедила Глициния. - Ловелас.
- Да, конечно, - спохватился Дукс и обратился к Розе уже совершенно серьезно: - Ты счастлива, не правда ли?
- Ага, - согласилась Роза, принимая в объятия ледяную тень Дукса и окутывая ее васильковым туманом волос. - Можешь даже первым выпить меня. А я буду знаменитой?
- Со мной, конечно, будешь, - заверил Дукс.
- Он хотел сказать: СО МНОЙ, - поправил актера Золотой Бог, клыкасто ухмыляясь. - Что ни говори, Роза, а я сразу почувствовал к тебе доверие. И подослал негра.
Роза с благодарностью взглянула на Золотого Бога. Ей показалось, что тот наслаждается ее полным подчинением и нетерпеливым ожиданием предстоящего. Золотой Бог кивнул, Дукс склонился к шее Розы.
- Нет уж, я ревную! - прорычала прозрачная Глициния и немедленно окунула губы в трепетную теплоту живой еще души.
- Прочь! Я тоже хочу!
Азор-иррорг отшвырнул Глицинию как щепочку. Роза попыталась увильнуть. Этот парень так надоел ей... в этой уходящей жизни... Но тело уже не слушалось покидающего его сознания... Потом другие оттащили Азора. А Бандальмахар Дукс все еще сжимал каменеющую сизую Розу. Сжимал и сценически хохотал, глядя в гаснущие сиреневые глаза.
ГЛАВА ЗЕЛЕНАЯ. Мастер и Маргаритка
- Смейтесь! Смейтесь все! По Городу объявлен День Траурного Смеха! - вопили в один голос Стены. Люди послушно хихикали, смеялись, хохотали, надрывали животики.
А Маргаритка как всегда затерялась в каком-то глухом районе и задумчиво бродила в зеркальной тени неведомых ей улочек и переулков. Бледно-салатовый бутон ее ротика не морщила ни единая складочка фальшивой улыбки.
"Странно все же, - размышляла Маргаритка. - Вот умер новый Президент, а все смеются. Конечно, так предписывают Стены, но мне почему-то совсем не хочется этого делать. Президент был... был хорошим, добрым, умным, мужественным человеком, а все смеются".
Маргаритка старательно обошла матовую лужицу дождевой воды и продолжала размышлять:
"Могу ли я смеяться? И ДОЛЖНА ли смеяться? Ведь У МЕНЯ не только Президент умер, но и Роза. Она была отвратительной девчонкой. Она занималась недостойным делом, когда умерла. Но ведь она была моей подругой, пусть не лучшей, но все же ПОДРУГОЙ. Во всяком случае из-за ее смерти я не могу, просто не могу смеяться!"
Маргаритка остановилась перед рыже-розовой надписью на асфальте, преграждавшей путь. Там было лишь одно слово:
РАНЬШЕ
"Да, раньше. Наверное, когда-то над смертью человека не смеялись. Учебник по начальной этике утверждает совсем другое, но я чувствую, что так быть просто не может. Кто-то перешагнул через это. Вот так перешагнул!"
Маргаритка переступила через рыже-розовое слово, которое тут же исчезло с асфальта, и продолжала свой путь.
"Перешагнул один раз один человек, потом два раза два человека. Дальше - больше. А теперь... Неужели я осталась одна? Не может..."
- А ну стоять!
Дорогу загораживали трое здоровенных парней с оскаленными в ухмылке пастями.
"Надзорный патруль. Я попалась", - ужас сковал девушку надежнее наручников. Она не заметила, как вышла из яркого переулка на широкую площадь. Теперь наказание неизбежно.
- Пошли с нами, девка! - весело хохотнул средний патрульный и сделал своей лапищей приглашающий жест.
- Она попалась!
- Попалась, попалась!
- Попалась та, что не смеялась!
Изредка проверяя хорошеньких (и не очень хорошеньких, но все же подходящих) девушек на прозрачность согласно какому-то старому глупому приказу и причмокивая потом языками патрульные пробивали в стене злорадствующих рож неверный коридорчик, который тут же смыкался у них за спинами. Всем была охота посмотреть на схваченную. Конечно, на их месте Маргаритка ни в коем случае не вела бы себя так. Она бы убежала и забилась подальше в какой-нибудь отдаленный тупичок, лишь бы не видеть страданий несчастного пленника. Ведь никто не знал заранее, какой приговор вынесет Суд. Говорят, сейчас всю процедуру как-то автоматизировали, и осужденных ссылают на долгий срок неведомо куда. Поэтому Маргаритка, покусывая от волнения салатовые губы, на всякий случай прощалась с этим взбалмошным, изменчивым, но таким близким и горько-родным миром, с ультрамариновым солнцем и рыжим небом... Жаль, птиц не было. Они исчезли неизвестно куда несколько недель назад.
Тут шум толпы перекрыли пронзительные вопли: "Покайтесь, грешники! Покайтесь, приспешники диавола!"
Шумная толпа швырнула к ногам патрульных Белого Кардинала.
- Покайтесь, грешники, - тупо пробормотал он, растекаясь по пыльному асфальту. Девушку поразила крайняя степень отчаяния, написанная на лице старика.
- Он тоже не смеется! - галдела тола.
- Он не сеется!
- Нарушает!
- Тоже нарушает!
- Ведите с собой и его!
Маргаритка шагнула к кардиналу и склонившись проговорила:
- Вставайте. Я помогу вам.
- Прочь, диаволово семя! Изыди, изыди! - взвыл Белый Кардинал, отпрянув от протянутой руки Маргаритки с завидной для его сухой стариковской внешности прытью.