— Я нечаянно… — смущенно признавался Сема. — А если, допустим, разболелся живот, что тогда? Или вдруг в горле шишка?
Шера растерянно разводила руками. Как раз этого она не знает. Наверно, глотают что-нибудь.
— «Глотают»! — насмешливо повторил Пейся. — И ты еще ее слушаешь. Ты думаешь, что она действительно что-нибудь знает. Один разговор. Выучила про борную и воображает!
— А ты и этого не знаешь! — возмущалась Шера.
— Я? — Пейся вскочил. — Я не знаю? Да я, может быть, больше вашего фельдшера понимаю и молчу. Если у человека сильный насморк, что делают? Ага, глаза раскрываешь! Кладут ему на ночь кошку в ноги. А если человек обжегся? Выливают ему на рану бутылку чернил. А если зубы болят? Вешают на шею мешочек с горячей солью. Будь спокойна! Я только молчу.
— Пейся, — с восхищением воскликнул Сема, — ты же доктор! А ну, посмотри на меня!
— Когда надо будет, посмотрю! — важно произнес Пейся. — А пока вам скажу, что сегодня мне лично подадут лошадей.
— Зачем? — удивилась Шера.
— Я еду в Пятигорку с пакетом. И тебе, по секрету сообщу, — обратился он к Семе, — тоже готовится такое дело.
— Когда? — в волнении вскочил Сема. — Я сейчас же пойду к комиссару.
— Большой умница! — Пейся свысока посмотрел на друга. — Он мне между прочим сказал, а ты уже побежишь. Какой я буду вид иметь? Тебе никогда нельзя говорить секрет!
— Ну ладно, ладно… — успокоил его Сема. — Скажи лучше, Шера, что у вас еще нового в лазарете?
— Опять лазарет? — ужаснулся Пейся. — Нет, я лучше пойду. Надо посмотреть, чтоб кони были сытые.
— А когда ты вернешься? — с любопытством и завистью спросил Сема.
— Сегодня же ночью. У меня все так. Раз, два — и готово.
— И готово… — улыбнулся Сема. — Была черепица — и нет!
Пейся нахмурился, поправил висящую на тонком ремне сумку и вышел из комнаты. Шера задумчиво стояла у окна. Был сумрачный осенний полдень. Сема поднял крышку фисгармонии и с тоской посмотрел на клавиши:
— Если б я хоть как-нибудь умел играть! Хотя бы одним пальцем!..
— А ну иди сюда! — оборвала его Шера. — Иди скорее к окошку!
Сема подбежал:
— Что такое? Пожар?
— Нет, — улыбнулась Шера. — Просто я хотела спросить. Видишь, вой идет человек с сумкой. Кто он такой?
— Где человек? — удивился Сема, всматриваясь в окно. — Не вижу никакого человека.
— Ай, куда ты смотришь! — разозлилась Шера. — Смотри на забор.
— Спина, — смущенно проговорил Сема, — Как я могу узнать по спине, кто он?.. А что, красивый?
— Да, красивым, — засмеялась Шера, — на голове три рыжих волоса, а на кончике носа вот такая красная бульба!
— Зачем же он тебе нужен с такой бульбой?
— Мне просто интересно.
— Что значит — просто? — недоверчиво переспросил Сема и, вспомнив слова дедушки, строго добавил: — Шера, ты имеешь дело со мной!
— Хорошо, — спокойно согласилась Шера. — Этот человек заходил к нам и спрашивал про излишки для армии.
— Ну?
— И он сказал, что надо вносить разные вещи, иначе будут неприятности. Кто не вносит, допустим, фуфайки или брюки для красных, тот контрреволюция. И у него вот такой мандат, как простыня…
— Интересно, — задумался Сема, — кто же это может быть? Не Трофим?
— Что, я комиссара не знаю? — обиделась Шера. — Только этот, наверно, еще выше его. Брови нахмурит, а бульба дрожит… Ты бы сам посмотрел. Ужас!
— Бульба? — повторил Сема. — Кто же это у нас с бульбой?
Но, как назло, все люди с бульбами исчезли из его памяти, и он не смог догадаться, о ком рассказывает Шера.
— Что я буду мучиться! — разозлился Сема. — Лучше рассказывай про лазарет!
— Что ты пристал к моему лазарету? Сейчас там только двое больных, и я тебе уже раз пять про них говорила.
— Верно, говорила, — согласился Сема и потер лоб. — Идем гулять.
— Только до угла. Скоро придет папа, а у меня не прибрано.
Они вышли на улицу. Сема проводил Шеру и, прощаясь, рассеянно спросил:
— Ну что, Доля доволен службой?
— Еще бы! — улыбнулась Шера. — Он только жалеет, что у него нет шинели. Такой чудак!..
Расставшись с подругой, Сема не знал, куда деть себя. И так ему казалось, что он слишком часто торчит в комиссарской комнате. А может быть, он мешает Трофиму и тот стесняется об этом сказать? «Не пойду», — твердо решил Сема и тихо побрел к красному ряду. Возле магазина Гозмана он неожиданно столкнулся со старым знакомым. «Смотри, — удивился Сема, — он, оказывается, жив, а я и забыл про него. Интересно! И какой у него важный вид! Ах ты, тютя!» — ласково подумал Сема и, приблизившись к знакомому, вежливо поклонился: