М. Штительман
Повесть о детстве
Писать предисловие к новому изданию «Повести о детстве» Михаила Штительмана я взялся с радостью и горечью. С радостью — потому, что люблю эту книгу и был дружен с ее автором. С горечью — именно поэтому. С радостью — потому что очень многое вспомнилось из — теперь уже далекого — прошлого. С горечью — именно поэтому.
В давние, предвоенные, годы издательство в городе Ростове-на-Дону обратилось ко мне с предложением взять на себя редактирование этой повести молодого ростовского прозаика. Тогда мы и познакомились с Михаилом Ефимовичем — в ту пору Мишей — Штительманом.
Потом случилось нам вместе проводить отпуск на берегу Черного моря. Помню, как безуспешно учил его плавать. Держал его в воде на вытянутых руках — он не весил ничего, — осторожно опускал руки, и он немедленно тонул. Удивительная худоба не давала ему ни малейшей опоры на воде. Если воспользоваться выражением одного остроумного человека, у Миши было не телосложение, а теловычитание… На отсутствующем туловище помещалась относительно большая голова с огромными глазами. Казалось, эти глаза и тянули его камнем на дно.
Потом мы ушли — почти одновременно — с народным ополчением. Он — из Ростова, я — из Москвы. Оказались примерно на одном участке Западного фронта, где-то неподалеку друг от друга. Он нашел меня по очеркам и заметкам, публиковавшимся в армейской газете. Прислал глубоко тронувшее меня письмо, в котором даже в тех условиях проявилась его до застенчивости нежная душа. Я ответил, и он написал еще раз. Очень грущу теперь, что война не сохранила этих дорогих мне писем доброго художника, милого человека, моего друга.
Позже мы увиделись в Москве: свели нас совпавшие по времени командировки. Со Штительманом приехал ростовский поэт, его сверстник Гриша Кац. И встретились мы все вместе в гостиничном номере у их земляка — Михаила Александровича Шолохова. Он был в городе проездом: направлялся на фронт в качестве военного корреспондента газеты «Красная звезда». В тот вечер — с перерывом лишь на воздушную тревогу — Штительман и Кац много пели. Михаил Александрович, любящий пение, понимающий в нем толк, удивлялся, что не знал раньше, какие у них звонкие тенора… Наутро все мы разъехались в свои воинские части.
Вскоре пришло письмо. Оно есть у меня. Миша писал об этом вечере в Москве, о прощании у подъезда «Национала», о том, что никогда еще мы не расставались, так мало зная о своем будущем. Писал, что воспоминания — большое и тревожное богатство на войне, хорошо что они есть. Писал, что будет у нас наше завтра, будет большое общее счастье возвращения. Писал, что командование части представило его к правительственной награде — ордену «Красной звезды» и что он никогда не думал, что его «представят к ордену за… войну».
Счастье возвращения изведать ему не довелось.
Потом не было больше ни писем от Миши, ни — долгое время — известий о нем. Впоследствии выяснилось, что и он и Гриша Кац погибли.
Вот почему в воспоминаниях смешиваются и радость и горечь.
А книга, написанная Михаилом Штительманом, живет. Она перед нами, дорогие читатели, скоро вы перевернете страницу, и вас гурьбой окружат ее герои — и непохожие друга на друга, и в чем-то схожие, повеет воздухом маленького окраинного городишка дореволюционной России, которые назывались местечками… И оживут перед вами надежды и каждодневные заботы населявших такое местечко людей, их стремления, их заблуждения и предрассудки, и то новое, что с революцией вошло в их жизнь, переделало их психологию, круто изменило их судьбу.
Мальчик Сема Гольдин со смешным прозвищем «Старый нос» — образ, несомненно, автобиографический. В нем так много того, что было присуще Мише Штительману! Да и на то надо обратить внимание, что всех остальных и всё остальное в повести видим мы такими и таким, как оно запечатлевалось в больших, удивленных глазах Семы.
С первых страниц предстанет основная группа героев и персонажей. Каждому посвящена отдельная глава.
Вот два человека, которые пестовали детство Семы, — бабушка и дедушка.
«У дедушки всегда деловой вид, всегда он куда-то торопился. Прежде чем совершить сделку, дедушка с жаром рассказывает, эта сделка может дать.
— Допустим, — говорит дедушка, — мадам Фейгельман согласится продать свой дом с флигелем за пятьсот рублей. Как раз сейчас хочет купить дом без флигеля мосье Фиш… Мм продаем Фишу дом, а на комиссионные забираем флигель и сдаем его семье Ровес. Это даст нам… — дедушка щурит правый глаз, — пятьдесят — шестьдесят рублей в год!