— Ну, я спрашиваю: будет тихо наконец или вы скучаете за этим?
Иоселе поднимает кантчик — палочку, к которой прикреплено множество узеньких, как лапша, ремешков. Наступает тишина. Тощая крыса шмыгнула в угол, черная кошка постояла в раздумье и прыгнула на колони учителя. Тишина. Глаза ребе закрыты. Ему надоели худые, вытянутые лица детей, их рваные куртки, их веснушки, мокрые носы. Все противно ребе. Он слушает себя:
— И приснился фараону сон, и не мог понять фараон сна своего. Будто стоит он на берегу реки, и выходят из вод ее семь коров, тучных плотью и хороших видом. И смотрит фараон — идут за ними следом семь других коров, тощих и худых. И съели тощие и худые семь первых коров, упитанных.
И еще снится фараону: семь колосьев всходят на одном стебле, полных и хороших, и вырастают позади них семь колосьев, засохших, тонких. И поглотили колосья тонкие семь колосьев хороших.
Призвал фараон вещателя самого молодого — ничего тот не сказал ему. Призвал фараон вещателя самого старого — ничего тот не сказал ему. Послал гонцов фараон к Иосифу — и тот все сказал ему:
«Семь коров тучных, семь колосьев полных — это семь лет. Семь коров тощих, семь колосьев пустых — это семь лет. Наступят на земле твоей семь лет урожая обильного, а потом придут семь лет голода, и забудется урожай весь, и голод истощит страну. Колосья пустые поглотят колосья полные!..»
Голос ребе звучит ровно, глаза его закрыты. Пейся перебирает айданы в руке — тяжелые айданы, со свинцом. Сема смотрит на свисток и думает: коровы тощие, коровы толстые, фараон… Может быть, такой сон был у дедушки, и поэтому в доме пусто и даже в пятницу перестали печь? Вообще жизнь становится труднее, и Сема уже не понимает, что — почему… Эта рыжая борода рассказывает про фараона, и Сема должен слушать от начала до конца. А если у Семы есть дела поважнее?
— Ребе, почему полицейского называют фараон? А?
Иоселе открывает глаза и ударяет ладонью по столу. Испуганная кошка соскакивает на пол. Дети притаились. Пейся сочинил вопрос… Интересно, долго он думал? Ребе подбегает к мальчику и, брезгливо оттопырив мизинец, хватает его за ухо.
— Я спрашиваю, где тебя учили? — кричит ребе. — Я спрашиваю тебя, паршивец, где ты слышал такие слова, чтоб ты не дожил их повторить!
Ребе толкает Пейсю в угол, привычным движением срывает штаны:
— На колени, ты!
Он сует в дрожащие Пейсины руки веник:
— Держи, мерзавец!
Пейся стоит на голых коленях с веником в руках, плечи его вздрагивают — он плачет:
— Я ничего не думал!
— Я тебе покажу, я тебе покажу «ничего не думал»! — орет ребе, бегая по комнате. — Ну, что вы сидите? Я спрашиваю!
Все знают, чего ждет ребе. Уже много лет существует это наказание — пусть лопнет тот, кто придумал его! Полуголый ребенок стоит в углу на коленях с веником в руке. По очереди подходят все воспитанники и плюют ему в лицо, или в спину, или на ноги.
— Ну, что вы сидите? — нетерпеливо повторяет ребе. — Я спрашиваю!
Встает сын Магазаника, подходит к Пейсе и лениво плюет на него один раз, потом, накопив слюны, — второй.
— Молодец! — говорит ребе и успокаивается. — Следующие.
Сема поднимается со своего места. Лицо его спокойно и решительно. Ребе ласково смотрит на Сему: «Ай да Старый Нос!» Старый Нос медленно подходит к ребе и, склонившись к его уху, громко говорит:
— Вы понимаете, я плевать не буду. Не буду! — повторяет он. — Я не могу плевать, вы понимаете? Не хочу! Пусть он это сделает за нас. — И Сема указывает пальцем на Магазаника. — Ему это нравится.
Ошеломленный ребе молчит. Он обводит глазами класс и нервно облизывает губы:
— Шарлатан! Такой шарлатан! Несчастный голодранец! Тебе, наверно, захотелось повидаться с твоим милым папой?
— Хорошо, я плюну, — тихо говорит Сема и плюет на сюртук ребе.
Лицо Иоселе зеленеет. Задыхаясь, он кричит:
— Все идут домой! Он остается здесь!
Мальчики молчат. Сын Магазаника трусливо оглядывается по сторонам.
— Вы слышите? Все идут домой! Он остается здесь!
Трое быстро и весело выбегают из комнаты. Остальные сидят молча на своих местах.
— Идите же! — кричит ребе.
Все сидят. Учитель хватает кнут и быстро выходит навстречу испуганной жене. Сема стоит посреди комнаты, к нему подбегают ребята. Пейся сидит на полу, слезы текут по его худым немытым щекам.
— Сема, что ты наделал? Что теперь будет? Боже мой, что теперь будет?!
Комната пустеет. За окном идет дождь, по вязкой грязи молча шагают дети.