— Ты ж мне не рассказал, как ты бежал!
— Тише, Сема! — сердито кричит дедушка. — Что ты пристал с глупыми вопросами? Сколько раз я тебе говорил: не вмешивайся, когда говорят старшие!
Сема обиженно умолкает. Ох, эти старшие — покоя от них нет человеку!
Старый Нос сидит, опустив голову на колени. Он гадает: если Моисей подойдет к нему перед уходом, значит, останется, если нет — уедет. Если дверь откроется, значит, останется, если нет — уедет. Если в странице меньше ста строчек, останется, если нет…
— Обидели молодого человека, — слышит Сема знакомый голос и поднимает голову.
Моисей, улыбаясь, стоит рядом с ним:
— Обидели молодого человека… Может быть, молодой человек пойдет с Моисеем к фабрике?
— Конечно, пойдет. — И Сема быстро натягивает куртку. — А где ящик?
— Здесь, со мной.
— Ну, пошли!
…Опасаясь подозрений, Моисей продолжал торговлю порошками и палочками, хотя нужды в этом уже не было. Покупки завертывались в чистые белые листки, и, может быть, поэтому покупателей стало меньше. Но по-прежнему весело покрикивал хозяин, и Сема восхищенно следил за каждым его движением. Они вышли сегодня позже обычного. Моисей разложил товар и, подстелив платок, присел на камень:
— Ну, мудрец, загадки умеешь отгадывать?
— Загадки? Смотря какие.
— Ну, ответь мне: чего нельзя увидеть?
— Своих ушей.
— Ну, это положим! — Моисей быстро приподнял брови, и уши его смешно зашевелились. — Видел, брат?
— Видел, — с восхищением повторил Сема, пристально глядя на красные уши Моисея. — Как же это они сами?
— Нет, ты отвечай на вопрос.
— Значит, не уши?
— Нет… Ну, слушай. Нельзя увидеть следов птицы в небе, следов змеи на скале. Правильно?
Сема подумал:
— Как будто правильно.
— А кого не хочется видеть?
— Не знаю.
— Того, кто сюда идет, только не смотри на него.
Через площадь медленно и тяжело шагал полицейский — сомнений не было, он шел к ним. Сердце Семы испуганно сжалось.
— Беги, дядя, — прошептал он, — направо, через сквозной двор! Попадешь к Пейсе, скажешь — я послал…
Моисей засмеялся и погладил Сему по голове:
— Спасибо, но давай не будем спешить.
Полицейский подошел и, небрежно кивнув головой, сказал:
— Ну-ка, пойдем со мной!
— У меня торговля, ваше благородие, — спокойно ответил Моисей.
— Ладно, — хмуро прервал полицейский. — Пойдем. Здесь всего ходу два шага!
Моисей захлопнул ящичек и, подмигнув, отдал его Семе:
— Понесешь домой.
Сема хотел ответить, но язык не слушался его. Молча принял он товар, с затаенным дыханием ожидая конца. Моисей пошел с полицейским. Сема робко поплелся за ним.
— Ты по-вашему, по-еврейскому, знаешь? — спросил полицейский Моисея.
— Знаю, — ответил Моисей, — читать обучен.
Они подошли к воротам. Почти целиком ворота были обклеены серыми листками. Вокруг все больше и больше теснился народ.
Ткнув пальцем в листок, полицейский сказал Моисею:
— Читай, торговый человек, слово в слово читай, как есть. У этих жидков правды не узнаешь!
Моисей все понял: полицейского обманывали, ему читали вымышленный текст. Но вряд ли сейчас в этом есть смысл. И громко, во весь голос, стараясь, чтобы было слышно стоящим позади, Моисей начал читать:
— «Товарищи!
Царское правительство душит всякую свободную мысль, давит всех, кто не принадлежит к господствующей шайке чиновников, попов, капиталистов и дворян. Оно гнетет чужие национальности, скучивает евреев в тесной черте оседлости, где они задыхаются под гнетом нужды и бесправия…»
— Довольно! — сказал полицейский и сорвал листок. — Хватит! — Обернувшись к толпе, он закричал: — Чего уставились? Разойтись сейчас же велю! Разойдись, нечисть проклятая!
— Тут и православные есть, — насмешливо крикнул кто-то.
— Что? Кто сказал?
В ответ раздался протяжный свист.
Через час Моисей и Сема были дома. Весело потирая руки, Моисей рассказал дедушке о происшедшем.
— И ты ему прочел?
— А что же! Я всем прочел. Я ему оказал услугу, этому черту лысому.
Сема с восхищением смотрел на Моисея: как приятно быть большим, смелым и умным! Очень даже приятно!
Да, Моисей был умным и смелым. Вчера полицейский сорвал листки и широким ножом соскабливал с ворот клочки серой бумаги, а сегодня чья-то невидимая рука опять расклеила их. На дверях синагоги, на заборах, у входа в народную чайную появились эти листки с призывом к революционному действию. Стены и двери замазывали черной краской, со злобой срывали прокламации, но листков было много, и они опять появлялись в самых неожиданных местах. Утром жители местечка видели четыре серых листка даже на дверях полицейского участка. Ливень обрушился на местечко, и какой ливень!