Власьевна поглядела на нее и рассмеялась.
- Эх ты! Вора поймала! Он ведь морковь прореживает. Он по морковным грядам ответственный.
- Как прореживает?
- И чему вас там только учат! Вот погляди,- Власьевна нагнулась к грядке и развела руками узорчатую ботву,- видишь, как она тесно сидит. Так из не ничего не выйдет, одни хвостики будут.
- А он?
- А он лишнюю выдернет, а той, что останется, и будет место, где расти, наливаться.
Таня вся заливается краской, даже уши у нее горят,- вот уж, правда, начудила.
Она сконфуженно косится на Сашу.
- А можно, я тоже буду?
- Ну что ж, помогай... Научи ее, Сашка.
И Власьевна уходит.
Саша смотрит на Таню гордо и презрительно:
- Что, съела?
И Тане приходится промолчать. Она покорно спрашивает:
- Мне где можно?
- Вот этот кусок делай. Только смотри мне: тяни, которая слабая, а хорошую оставляй.
- Эту можно тянуть?
- Можно.
- А эту?
- Ну, вот!.. она же толстая.
Поработали молча.
- Тебя как зовут?
- Таня.
- А меня Саша. Будем знакомы.
- А меня папа Чижиком прозвал..
- Да ведь это птица.
- Ну так что? Он же в шутку.
- А где твой папа?
- На фронте.
- И мой. А он кто?
- Танкист.
- Ого! Ну ладно,- можно и Чижик. Я ребятам не велю дразниться, а то, знаешь...
Поработали еще, Саша говорит задумчиво:
- Чижик... А налетела, как гусь: "наш огород, наш". Огород школьный. Все ребята сажали. А она клекочет как гусыня.
- Ну ладно, будет тебе, я ведь не знала!
- Не знала, не знала... Чудо-юдо какое!
Что оставалось делать Тане? Она только быстрее задвигала руками. Дело шло на мировую; как вдруг откуда-то раздался тоненький насмешливый голосок: "От горшка два вершка, похожа на гушя, нашумит, накричит, а я не боюшя".
Таня вскочила, осмотрелась, боевой хохолок вздыбился на затылке. Нигде никого не было видно.
И вдруг ветки черносмородинного куста чуть раздвинулись, и Таня увидела знакомый веснушчатый нос и два глаза.
- А, вот ты где!
Таня рванулась вперед. За кустом сидел совсем маленький мальчик, не старше шести лет. Увидев девочку, он закрылся рукой. Таня схватила его за плечо:
- Ты опять дразнишься?
Мальчишка испугался и закричал жалобно:
- Шашка!
Саша вырос перед Таней и отвел ее руку.
- Не тронь! - сказал он.- Такая большая на малыша накатилась.
- А зачем он дразнится?
- Подумаешь! Недотрога-барыня! Пойдем, Климушка, будешь мне помогать.
Всхлипывающий Климушка поплелся за Сашей, а Таня села у куста. Положительно ей не везло. Мальчишка опять оказался прав, а она опять начудила.
Таня посидела, подумала, остыла и пошла к морковной гряде работать.
Стало жарко. Солнце припекало согнутые спины. На лбу у девочки выступили крупные капли пота. Она то и дело стала отдыхать. А Саша уже продвинулся вперед. Климушка пыхтел рядом с Таней. А до конца грядки было еще, ох, как далеко.
У Тани заломило поясницу. Бросить? Ведь ее никто не заставляет работать.
Стыдно бросить, сама напросилась. Да и Климушка, вон, не жалуется.
К счастью, Саша тоже устал:
- Ну, давайте отдыхать, работники!
Таня вскочила на ноги, сразу повеселела и затараторила:
- Пойдемте, там у забора тулуп лежит. Там хорошо, тень, и кашкой пахнет.
Растянулись на тулупе. Сладко отдыхала усталая спина. Тихо плыли по небу тоже будто усталые облака.
- Что это у тебя за книжка? - спросил Саша.
- "Тимур и его команда".
- Ну? - Саша сразу сел.- Нам про нее учительница рассказывала, а читать не привелось. Покажи-ка.
Стали рассматривать картинки. Климушка тыкал пальцами в книжку и все спрашивал:
- А это кто? А это что делает?
Сначала Таня рассказывала, а потом ей надоело.
- Давайте лучше читать.
Мальчики с радостью согласились. Читали по очереди - Таня и Саша. Климушка не спускал с них глаз. Читали долго. Начали хрипеть. Уже тень покрыла пол-огорода. Подсолнухи повернули головы. Отяжелевшие от нектара пчелы тянулись домой.
- Не могу больше,- сказала Таня и закрыла книгу.
Саша задумчиво жевал травинку.
- Вот здорово Тимур это все придумал! Хорошо бы и нам так. У нас ведь тоже кругом фронтовые семьи.
- Ну, так и мы...
- Да у нас, видишь, звено есть, а работы никакой нет... Вожатого нет толкового...
- Теперь моя сестра будет вожатой. Только она, ух строгая!..
- Строгая - это ничего. Важно, чтоб интересно.
- Интересно будет... А кто у вас звеньевой?
- Я.
"Ого! - Таня посмотрела на мальчика с уважением.- А я-то на него как налетела..."
- Знаешь, Саша,- сказала Таня шепотом,- мы с Нюрой Валовой и Манькой уже подружились навечно, давай и ты к нам.
- Хорошо, только у меня уже есть дружок, я всюду с ним.
- А его как зовут?
- Алеша хромой; его дед главный кузнец в колхозе.
- Ну, давай и его.
- А я? - спросил Климушка.
- А ты мал еще, ты у нас кандидат будешь.
Климушка захныкал:
- Не хочу канжидат...
- Молчи, Климушка,- объяснил ему Саша,- кандидат - это самый главный!
- Ну, тогда хорошо,- Климушка приосанился.
Мальчики стали собираться домой.
- Ты придешь завтра, Саша? - спросила Таня.
- Приду.
- Не обманешь?
- Что ты!..- сказал Саша и пошел к калитке.
Поздним вечером
Светлая, зеленоватая ночь глядит в окна.
В кухне так уютно, что Тане не хочется идти спать. Гудит-гудит, рассыпая искры, толстуха-печь. Если прищурить глаза, посмотреть в огонь, всякое можно там увидеть. То будто война, горят леса, стреляют пушки, то будто заря встает где-то далеко над лесом... А когда дрова прогорят и рассыплются золотым жаром, то Таня видит дворец Ненаглядной Красоты, или подземную сокровищницу Кощея, или груды золота, над которыми чахнет Скупой Рыцарь.
Начинает закипать чугунок с картошкой; "пуф-паф, пуф-паф" - пыхтит он и громко плюется. Вода брызжет на угли и оставляет на них черные пятна. Чугунок чуть подпрыгивает на поду. Он такой пузатенький и круглый, что кажется, будто он взялся под бока и сейчас пустится вприсядку.
Но большая кастрюля, в которой варятся щи на завтрашний день, одергивает его сердито: "ш-ш-ша, б-б-бу-дет, б-будет!" А ехидный самовар выпускает белые струйки пара и насмешливо поддразнивает: "с-стой! с-сстой!" Вот чугунку и не расплясаться.
Власьевна накрывает на стол. Она режет хлеб тоненько-тоненько, чтобы казалось, что его много.
Леночка крошит зеленый лук. Он сначала длинными прядями свисает со стола, а потом пахучей грудкой лежит на тарелке. Тихо. Все устали за день. У Власьевны дрожат руки, и посуда звякает, когда она ее перетирает.
Но вот уже самовар на столе, картошка на тарелках.
Вот уже все поели, отдохнули - и начинаются разговоры.
- Всё мы думали, Лена Павловна, чем бы еще фронту помочь,- говорит Власьевна,- хотели было теплых вещей собрать, а в районе говорят: "Не надо, всем у нас бойцы обеспечены". Вот в газетах пишут: люди, наш брат-колхозник, деньги собирают, на них самолеты строят. Как бы и нам так?
- Хорошо бы,- говорит Леночка.
- Да ведь у нас колхоз маленький, нам одним, пожалуй, и не поднять!
- А мы соседние колхозы привлечем, весь район подымем.
- Вот это так. Собери-ка ты, Лена Павловна, девушек комсомолок, обмозгуйте получше и возьмитесь за дело.
- Хорошо,- говорит Леночка,- а пока вот что...
Она бежит к себе в комнату и щелкает замком чемодана, возвращается и подает Власьевне пачечку денег:
- Пусть будет первый взнос от нас с Таней.
Власьевна встает торжественно.