- Одну только руку я в колхоз несу, но не сомневайтесь, люди: работать буду так, словно у меня и вторая выросла.
И правда, ни в чем не отставала Евдокия Поликарповна от других работников.
А тут и Тимка подрос. Жалел мать, старался ей помочь. На седьмом году научился грамоте, на восьмом в школу побежал.
На все школьные праздники приходила Евдокия Поликарповна. Почетной гостьей была мать отличника Тимки.
Шли годы. Старые старились, молодые росли.
Поздновато однажды вернулся Тимка домой, по-хозяйски уселся за стол и сказал матери:
- Отец тележного скрипу боялся, а сын в комсомол записался.
Завелись в избе газеты. По вечерам читал матери книжки. И не думал тогда о том, как далеко побывать придется.
В свободное время забегал Тимка на конный двор, объезжал лошадей, и самые молодые и горячие в его руках были спокойны и покорны. Всегда для него находилось дело, и от дела он не бегал.
Но больше всего полюбил лесовать, охотничать.
Лесная трава, еще мокрая от росы, серебряной тропкой стелется под ногами. Заяц мелькнет под тяжелой веткой пихты. Скользит по дереву бойкая векша. Прошумит твердыми крыльями тетерев. Сколько тут живности! Гляди в оба.
Метким стрелком стал Тимка, хорошим охотником. Научился тихо красться по лесу, бить без промаха, находить добычу по мелким приметам.
Рос Тимка, рос колхоз, вырастали в колхозе и люди. Лучшим работником стала в колхозе однорукая тетя Дуня. Такую свиноферму завела, что приезжали из других районов на тети Дунины дела поглядеть.
В сорок втором году ушел Тимка на фронт, И там пригодились ему лесные, охотничьи его повадки.
В один и тот же месяц тетя Дуня в тылу за работу орден получила, а Тимофей Иванович на фронте героем стал. Много фашистов убитых у него на счету имеется!
Вот о чем рассказывал Тане Петр Тихонович, пока не остановил лошадку у ворот свинофермы.
Тимофей Иванович
Во дворе было тихо, а из длинного, большого здания свинарника несся визг, хрюканье, звяканье ведрами.
Петр Тихонович встал на тележке.
- Евдокия Поликарповна! - закричал он зычным голосом.- Выходи, мать, порадую.
Таня соскочила наземь.
- Давайте, я позову ее.
- Что ты! Что ты! Да тебе тетя Дуня голову оторвет! Туда посторонним ходу нет. Тут порядки строгие.
И Петр Тихонович снова закричал:
- Выходи, Дунюшка! Письмо привез!
Тетя Дуня вышла на порог, прикрылась от солнца рукой.
- Кто тут шумит?
Увидела Петра Тихоновича и подбежала к тележке.
- Письмо, Тихоныч?
- Письмо, письмо, Поликарповна...
Тетя Дуня взяла письмо, повертела в руке, прижала к груди и засетовала:
- Очки-то я дома, очки оставила... вот горюшко! Что теперь делать буду? Вот беда!
- А ты дай, Поликарповна, вот девушке, у нее глаза молодые, острые, она прочитает.
- Сейчас, сейчас, только погляжу маленько.
Тетя Дуня с трудом развернула письмо, всматривалась в него, а слезы застилали ей глаза и капали и капали на страничку. На листке оставались лиловые пятна. Таня потянула Петра Тихоновича за рукав.
- Дядя Петя, я так ничего не разберу, смотрите, там кляксы делаются.
Петр Тихонович легко взял письмо от Евдокии Поликарповны.
- Довольно, мать, слезами-то капать, послушай-ка лучше, что сынок пишет. Читай, девушка.
"Сегодня я получил, мамочка, два ваши драгоценные для меня письма. Одно с вашей карточкой, а другое с платочком Симы. Я увидел вас на карточке. Конечно, большие произошли в вас перемены. Конечно, вы, мамочка, очень постарели, и это потому, что много за меня беспокоитесь. Но часто писать мне мешают бои, да и к вам от меня не простая дорога. Не расстраивайтесь и не плачьте обо мне, я жив и здоров, живу прекрасной боевой жизнью. А если мне придется погибнуть, буду умирать героем, чтобы моя смерть обошлась им дорого. А пока я жив, не плачьте, а наоборот, гордитесь, что я защитник Отечества и что это вы воспитали меня таким.
В школе я только на карте видел да в книжках читал про те области, города и реки, через которые мне сейчас пройти пришлось. Прошли мы с боями немало, и каждый день я вижу невыносимые сердцу зверства фашистских банд и наши села и города, залитые кровью. Но на школьных картах ничего не изменится, всё будет восстановлено по-прежнему, и, как раньше, будет идти наша счастливая жизнь. Будет нам с вами о чем вспоминать про всё прожитое в большой разлуке, про ваши обо мне слезы и про мой пройденный с боями путь.
А теперь порадуйтесь вместе со мною, мамочка: скоро будет у меня партийный билет, совсем такой, какой был у товарища Ленина.
А еще наградили меня орденом боевого Красного Знамени.
А за сим шлю я вам, мамочка, свой далекий боевой привет и прошу вас: поберегите свое здоровье для нашей радостной встречи. Мы одержим победу, и к вам я приеду на горячем боевом коне. А теперь не забывайте своего сына Тимофея, снайпера Красной Армии, и прошу вас, не плачьте".
Но тетя Дуня продолжала плакать и вытирать слезы рукой. И у Тани защекотало-защекотало в носу, и ее слезинка капнула на листочек, и расплылось лиловое пятнышко.
- Э, бабы! - сказал Петр Тихонович,- распустили реки соленые; тут радоваться надо, а они вон что!
Петр Тихонович обдернул гимнастерку, вытянулся перед тетей Дуней:
- Дозвольте, Евдокия Поликарповна, поздравить вас с награждением сына вашего Героя Советского Союза орденом Красного Знамени.
Тетя Дуня вытерла слезы и сказала с достоинством:
- Спасибо на добром слове, Петр Тихонович. Сделай милость, заезжай вечерком чайку откушать. Я шанежек напеку для такого случая. Не каждый день сына в партию принимают и ордена дают.
- Заеду, заеду! А теперь прощай пока! Едем, девушка!
- Пусть погостит, на мое хозяйство посмотрит. Она городская, ей, верно, интересно.
- Ну, оставайся тогда.
И Петр Тихонович влез в тележку и тронул лошадь.
Великое сидение
Таня двинулась к двери. Тетя Дуня схватила ее за плечо.
- Куда ты? Разве так можно! У меня там малышей полно. Постой-ка тут.
Она вернулась назад через несколько минут, держа в руке толстый, сшитый из грубого холста, но чистый халат.
- Вот это надень, а тут вот ноги протри.
На пороге свинарника лежал соломенный коврик, густо посыпанный каким-то белым порошком.
- Культурно в свинарник надо входить. Молодняк, он нежный, заразу занесешь - и конец всему делу.
Таня удивляется. Она думала, что это ее защищают от поросят халатом и порошком, а оказывается, наоборот. Несколько смущенно она переступила порог.
Кто это сказал, что свиньи грязные? Кто допустил такую клевету? Хозяин у свиньи может быть грязный и нерадивый. А если такая хозяйка, как тетя Дуня, то на свиней можно только любоваться.
Длинное здание было ослепительно выбелено известкой. Пол чисто выскоблен. В открытые окна лились солнце и свежий воздух. По обе стороны прямого прохода были сделаны высокие загородки. На каждой дверке дощечка с кличкой свиньи.
И имена-то у них какие: Красавица, Белоснежка. Это тебе не Чушка или Хрюшка!
И в клетках ни помоев, ни грязи, ни объедков.
- Вот тут у нас матки с малыми поросятами.
В каждой клетке лежала бело-розовая чистая-чистая свинья, а около нее копошились смешные, курносые, словно фарфоровые поросятки.
- Сейчас у нас всего пять маток,- вздохнула тетя Дуня,- а вот кончится война, такую ферму заведу, что в Москве узнают.
Молоденькая свинарка подбежала к тете Дуне.
- У меня вода уже готова. Можно начинать?
- Давай. Хочешь, девочка, посмотреть, как малыши купаться будут?
Таня только кивнула. Она онемела от восхищения.
- Ну, конечно,- продолжала тетя Дуня,- нет у нас еще настоящего порядку. Вот водопровода нет, ведрами воду таскаем, а всё-таки культуру соблюдаем.
В предпоследнем загончике толпилось десятка два поросят с задорно закрученными хвостиками. Тоненько повизгивали, стучали копытцами, напирали друг на друга и всё рвались к узенькой, низкой дверке.