— Сыграйте на этом инструменте хотя бы одно произведение. Я слышал вас немного в прошлом году, в ночь репетиции «Пяти мановений», и мечтаю услышать вновь.
— Я совсем забросил игру на кото, — ответил императорский сопровождающий. — В ту ночь на то было желание государя, я кое-как вспомнил и сыграл одно произведение. Но как я играл, хорошо ли, плохо ли, не знаю. Сейчас я и подавно ничего не помню. Если сегодня я вдруг примусь за игру, все решат, что это лягушка заквакала в поле, заросшем полынью.
— Ах ты хитрец! — воскликнул его отец. — Разве бывает, чтобы ты не получил хорошей награды за свою игру?
— У меня есть любимая дочь, — сказал Масаёри. — Я бы предложил вам её в награду, если бы вы мне сегодня поиграли.
Тогда Накатада очень тихо стал играть «Многие лета»[163]. Накаёри и Юкимаса стали подыгрывать ему на кото, приготовленных для нынешнего пира. Играли они изумительно. Накаёри, не в силах сдержать охватившие его чувства, сбежал вниз и стал перед гостями танцевать. Затем Юкимаса играл на лютне, генерал Масаёри — на японской цитре, другие музыканты к ним присоединились, а все вельможи громко пели.
Накатада так и не играл «Варварскую свирель», которую исполнял в ночь репетиции «Пяти мановений», а играл другие произведения, и левый генерал настойчиво просил его:
— Так вы никакой награды не получите. Поиграйте-ка ещё немного!
Накатада вновь настроил кото и начал играть. Звуки кото были исполнены необыкновенной прелести, так великолепно Накатада никогда ещё не играл. Нынешнее исполнение было ещё замечательнее, чем когда он играл перед императором. Его игра, казалось, стала более зрелой, была изумительна, музыка ласкала слух и успокаивала душу, восхищая всех. Накатада легко касался струн, а звуки наполняли весь дом. Он неподражаемо исполнил «Юйкоку» и «Варварскую свирель». Все были взволнованы, а левый генерал, придя в совершенный восторг, снял со своего плеча накидку и вручил её Накатада со словами:
— Не замёрзли ли вы? Накиньте-ка вот это!
Щедро сыплются на придворных
Алые листья клёна,
Но не могут подняться
До вершины сосны,
Где лишь ветер шумит в ветвях.[164]
Накатада на это ответил:
— Для того, чтоб украсить придворных,
Листья клёна должны
От ветвей оторваться.
Жаль мне листьев опавших,
И не милы мне уборы.
Накаёри при этом не мог сдержать восторга, он спустился со своего места и протанцевал «Многие лета». Канэмаса снял со своего плеча накидку и вручил ему.
Потом левый генерал Масаёри и правый генерал Канэмаса играли вместе на кото, а Накаёри и Юкимаса — на флейтах, гости отбивали ритм, — дивное исполнение.
Когда Масаёри был ещё мальчиком, он прославился тем, что на празднестве в честь отрёкшегося от престола императора Сага несравненно танцевал «Танец с приседанием»[165], а сейчас, лишь музыканты с поразительным мастерством заиграли это произведение, его седьмой сын, императорский сопровождающий Накадзуми, начал танцевать. Танцуя, он спустился по лестнице[166] и исполнил танец полностью. Накатада был вне себя от восторга, он вручил Накадзуми накидку, полученную от левого генерала, и стал танцевать с ним. Окончив танец, Накадзуми удалился, отдал накидку старшему стражнику Личной императорской охраны Тикамаса, который зажигал факелы на этом пиршестве, и снова вернулся.
Долго ещё играли замечательные музыканты различные произведения, так проходило время.
Накатада наконец-то смог отойти от Масаёри и подошёл к гостям, сидевшим у изгороди, которые больше не танцевали.
— Как было неловко, когда господин левый генерал вынудил меня играть на кото, — сказал он, принимаясь за еду.
Рядом с ним сидел императорский сопровождающий Накадзуми, и они вступили в разговор.
— Мы время от времени встречались во дворце императора, но говорить по душам нам ещё не приходилось. Я очень рад, что вижу вас здесь, — заговорил Накатада.
— Благодарю вас, — ответил Накадзуми, — мне тоже давно хотелось поговорить с вами, но вы всегда очень заняты, а я никак не мог найти предлога.
— Когда я нахожусь на службе во дворце, никто, кроме отца, не заботится обо мне, и я чувствую себя очень одиноко. Как бы мне хотелось подружиться с вами, беседовать по душам! Но последнее время вы и во дворце редко стали появляться. Какие-нибудь дела?
— Дела? — переспросил Накадзуми. — Я просто плохо себя чувствовал и не ходил на службу.
— Что же с вами приключилось? Уж не та ли болезнь, о которой сказано: люблю ту, которую не вижу?[167]