«Будет невежливо, если я к ним не выйду», — подумал Накатада и решил присоединиться к пирующим, выпить с ними вина. Он надел сиреневые на зелёной подкладке шаровары, бледно-сиреневое верхнее платье, китайское платье из лощёного узорчатого шёлка и вышел к гостям. Накатада выглядел блистательнее, чем обычно. Подол его нижнего платья тянулся по полу. В руках он держал чашу с вином.
— Вот кого мы и не ждали! Советник настолько восхищён своей дочерью, что сидит только во внутренних покоях! — воскликнул принц Хёбукё, глядя на Накатада.
Все остальные тоже повернулись к вошедшему. Невозможно было найти в его внешности ни малейшего изъяна, это был достойный зять императора. Обычно говорили, что Судзуси так же красив, как Накатада, но сегодня их и сравнивать было нельзя.
Накатада преподнёс чашу принцу Сикибукё, который с готовностью выпил её и сложил:
— Долгие годы
Будешь расти здесь,
Принцесса-сосна!
Первым сегодня хочу
Прохладой тенистой дышать!
Накатада на это ответил:
— Скоро ль под тенью
Ещё одного деревца
Мы здесь соберёмся?
Пусть долгие годы сосёнка эта
Здесь пышно растёт.
Принц Накацукасакё сложил:
— Под крону высокую
В прохладную тень
Скоро сбежится придворных толпа!
Расти безмятежно,
Принцесса-сосна![35]
Принц Хёбукё произнёс:
— С радостью думаю,
Что долгие годы
Сосёнка эта
Будет расти,
Мир красотой изумляя.
Левый министр возгласил:
— Рядом с высокой сосной
Милый росток
На свет появился.
Пусть долгие годы
Над его головою несутся![36]
Старший советник министра Тадатоси произнёс:
— У бурного моря
На вершине скалы
Сосёнка корень пустила
<…>
Правый министр Масаёри сложил:
— Годы летят, и снег
Всю голову мне покрывает.
Но услышать надеюсь,
Как ветер в ветвях
Высокой сосны зашумит.
Правый генерал Канэмаса произнёс:
— Верится мне,
Что до вершины
Старой сосны
Ветви сосёнки милой
Взрастут.
Санэмаса прочитал:
— Глядя на нежный росток,
Хочу я увидеть,
Каким вырастет он
В мире, где буря
Грозно ревёт.
Второй советник Масаакира сложил:
— Сегодня на свет
Робко пробился росток.
И путь его жизни
Неразличим
В тысячелетней дали.
Второй советник Судзуси сложил:
— Милый росток!
В этой роще прохладной
Сколько раз
По тысяче лет
Считать тебе суждено!
Заместитель второго советника Тададзуми произнёс:
— Сколько на свете
Сосен растёт!
Но затмит их
Славой чрез тысячелетья
Этот росток!
Другие гости тоже слагали стихи, но я их здесь не привожу.
— Как говорится, самое важное — это начало. Где же ребёнок? — спросил принц Сикибукё.
— Здесь, — ответил Масаёри, поднялся и начал танцевать «Риндай».[37]
Музыканты из Личной императорской охраны, сидевшие перед ним, и знаменитости из Музыкальной палаты заиграли это произведение. Зазвучали барабаны и вместе с ними органчики, флейты, хитирики. В это время принц Тадаясу, одетый в платье из лощёного шёлка, отливающего чёрным, в шаровары, верхнее платье из синей тонкой парчи и нижнее светло-коричневое платье на тёмно-красной подкладке, взяв в руки чашу, подошёл к принцу Накацукасакё. Тадаясу был высок ростом, обладал благородной внешностью, его изысканное обращение очаровывало, как тонкий аромат. Он протянул чашу принцу Накацукасакё. Накацукасакё был того же возраста, что и Тадаясу: обоим было по двадцать три года.
— Как в прошлый раз, — сказал он и без промедления выпил три чаши.
«Прекрасно! — глядя на него, подумал Масаёри. — Кому он достанется в зятья?».
— Чем тебя угощу?[38] — пропел левый министр Тадамаса, замечательно аккомпанируя себе на цитре.
Принц Сикибукё удивлённо взглянул на него и рассмеялся, потому что ему пришла в голову та же самая мысль. Накацукасакё с чашей в руках исполнил танец, а затем подошёл к Масаёри. Тадаясу же занял место за своим дядей, принцем Мимбукё.
Выпив чашу, Масаёри сказал:
— Что же это меня, согнутого пополам старика, заставляют плясать, а другие ни с места!
Тогда поднялся Судзуси и исполнил танец. Другие гости тоже замечательно танцевали.
После этого Четвёртый принц, одетый в платье из лощёного шёлка, отливающего красным, в шаровары и верхнее платье тёмно-зелёного цвета, в китайское платье из узорчатого шёлка белого цвета на зелёной подкладке, с чашей в руке приблизился к принцу Хёбукё. Это был рослый, несколько полный юноша, с белой кожей, очень красивый. Принц Хёбукё выпил вина и, танцуя, подошёл к Судзуси. Тот взял чашу и опять передал её принцу Тадаясу. Четвёртый принц занял место за Тадаясу. Он жил в императорском дворце. Ему было двадцать два года.
Правый министр сказал:
— Сейчас можно нарушить порядок исполнения танцев. Пусть каждый танцует, что хочет!
Поднялся старший советник министра Тадатоси и начал танцевать «Многие лета». Музыканты замечательно ему аккомпанировали.
— Танец «Многие лета» ‹…›, — промолвил Масаёри. — Когда смотришь на это пожелание такой долгой жизни, как у журавлей, забываешь о собственной старости.
Шестой принц, одетый в тёмно-красное платье из лощёного шёлка, в верхнее платье и шаровары белого цвета на розовой подкладке, в нижнее платье красного цвета с чёрным отливом на голубой подкладке, подошёл с чашей к левому министру. Принц был очень небольшого роста, настолько полный, что руки его казались короткими; но он был очень мил. Принцу было двадцать лет. Он жил в усадьбе Масаёри. Тадамаса, не отнекиваясь, как всегда выпил много и передал чашу сыну, Тадатоси, который выпил в свою очередь. Шестой принц исполнил свой танец.
— Ну-ка, подыграйте мне, — сказал главный архивариус, занимавший одновременно должность советника сайсё, музыкантом, аккомпанирующим обычно в «Обезьянних плясках», и начал «Танец черепах».[39] Все без исключения дружно смеялись и с явным удовольствием смотрели во все глаза на танцующего.
Восьмой принц, одетый в верхнее платье и шаровары светло-синего цвета, в платье бывшего тогда в моде красного цвета и в белое нижнее платье на розовой подкладке, преподнёс чашу левому министру. У него был очень благородный вид. Он был молод, и лицо дышало простодушием. Ему было семнадцать лет.
— Пожалуйста, не пейте много, одну чашу за другой, — сказал он министру и сделал несколько танцевальных фигур.
Министр принял чашу и передал её советнику сайсё, который только что так смешно исполнял «Танец черепах». Когда он выпил и исполнил танец, Канэмаса заявил:
— Я знаю только одну фигуру, — и сделал несколько па из «Танца птиц».[40]
36
Прим.16 гл. XIII:
Коно Тама поясняет, что под высокой сосной подразумевается мать Инумия. Текст, вероятно, испорчен, одно слово не расшифровывается. Мията Ваитиро утверждает, что все стихотворение непонятно.
37
Прим.17 гл. XIII:
«Риндай» — танец придворной музыки
38
Прим.18 гл. XIII:
«Чем тебя угощу?» — цитата из сайбара «Наш дом», где говорится о приёме жениха.
39
Прим.19 гл. XIII:
«Танец черепах» в исторических источниках не упомянут. Вероятно, такого танца не существовало, и архивариус импровизировал, подражая движениям животного.