Первый министр Тадамаса, узнав, что в усадьбу на Кёгоку прибудут отрёкшиеся от престола императоры, тоже отправился туда.[388]
Императору Судзаку доложили, что император Сага будет на концерте, и он распорядился отложить свой выезд, не зная, может ли он присутствовать на концерте вместе со своим отцом. Всё-таки Накатада велел отвести восточный флигель для императора Судзаку и его окружения.
Становилось светлее, и гости любовались южным двором, прудом, островом в пруду, павильоном для уженья, часовней в юго-западной части, арочными мостиками слева и справа, башнями- и ахали от восхищения. На север от главного строения были видны живописные ручьи, ветвистые деревья, невысокие сосны, там прорыли много канав. С этой стороны не удалось бы увидеть ни восточный, ни западный флигеля. Сад был широк и красив, с поросшими мхом камнями и с клёнами. Глядя на всё это, Фудзицубо думала: «Усадьба отца великолепна, она выстроена с большим вкусом, но до этого великолепия ей далеко». ‹…›
«Что сейчас испытывает Первая принцесса? — думала госпожа Дзидзюдэн. — Её сын не наследник престола, сама она не будет императрицей, и она, наверное, своей судьбой не удовлетворена. Но ведь с Накатада и сам государь не может сравниться ни характером, ни внешностью. Накатада даже чересчур хорош… А посмотришь, каким образом он всё здесь устроил, и убеждаешься, что недаром его так расхваливают».
В час овна[389] прибыл отрёкшийся император Сага. Накатада вышел встречать его. Экипаж императора подъехал к лестнице главного строения, и император вышел из экипажа. Его сопровождали правый министр Канэмаса, трое старших советников министра, пятеро вторых советников и советников сайсё, второй советник Судзуси, принцы — все они были в роскошных нарядах, шествовали неспешно, ослепляя присутствующих своей красотой. Императору Сага было семьдесят два года, но он выглядел прекрасно, и на вид ему можно было дать пятьдесят. У него не было ни одного седого волоса, и только в пояснице он был чуть-чуть согнут. Довольно улыбаясь, он сказал:
— Прекрасное место! Мне давно хотелось вновь его увидеть! Бамбук у павильона для уженья очень разросся. И всё по-прежнему необычайно красиво. Только тех, кто любовался этой усадьбой вместе со мной, теперь уже нет. Из ныне присутствующих бывал здесь со мной тогда лишь Канэми из Ведомства внутридворцовых дел. Ты помнишь этот дом?
— Всё так и было, — ответил тот. — Только деревья на горе очень выросли.
Главный императорский конюший принёс письмо императору Сага от императора Судзаку:
«Мне доложили, что Вы сегодня посещаете усадьбу Накатада. Правда ли это? Главная распорядительница Отделения дворцовых прислужниц полностью обучила Инумия своему мастерству, и теперь они возвращаются домой. Если бы не это обстоятельство, мы бы не могли услышать их игру на кото. Мне тоже очень хочется отправиться к Накатада, но если Вы уже прибыли туда, это было бы поистине беспримерным случаем, и мне, видимо, следует воздержаться…»
Император Сага на это ответил:
«Письмо твоё получил. И я ещё ничего не знаю,[390] но речь идёт об Инумия, которая принадлежит к нашему правящему роду. Я хочу услышать, чему её научили, и поэтому я прибыл сюда. Мы с тобой давно не виделись, поэтому непременно приезжай к нам. Я думаю, прецеденты отыскать можно…»
Вскоре Накатада вместе с Масаёри, Канэмаса и другими придворными вышел встречать императора Судзаку, который не замедлил пожаловать. Его сопровождал первый министр Тадамаса. С императором было семеро его сыновей, все красивые, в роскошных нарядах. Пятеро из них уже носили головной убор взрослых, двое были ещё подростками и шли сзади.
Оба отрёкшихся императора заняли приготовленные для них места в часовне и начали беседовать друг с другом. Император Судзаку был красив лицом и высок ростом. Оглядев присутствующих, он сказал:
— Все без исключения собрались здесь. Кто же остался нести службу во дворце?
— Главный казначей Минамото, архивариус Буката, который одновременно служит младшим военачальником Личной императорской охраны, и чиновники шестого ранга, — доложил Масаёри.
От восточной стены усадьбы на три-четыре те к западу всё пространство было тесно заставлено экипажами. Низшим чинам, идущим пешком, пробраться сквозь них было невозможно.
В начале часа курицы[391] госпожа и Инумия должны были спуститься с башни. К этому времени все музыканты собрались под шатрами. Отрёкшийся император Судзаку, глядя вокруг, несколько раз говорил Накатада и Масаёри: «Становится поздно. Не пора ли начинать?» Масаёри, главный архивариус, бывший одновременно вторым военачальником Императорской охраны, начальник Правой дворцовой стражи, архивариус, занимавший одновременно должность младшего военачальника Императорской охраны, повторяли за императором: «Прикажите начинать…»
Получив приказ, участники концерта поднялись, и началось исполнение музыки. С западной стороны из парчового шатра послышались удары в большой барабан и раздались плавные звуки струнных и духовых инструментов. На площадку вышли восемь подростков, четверо из них были одеты павлинами, а другие — бабочками. Они заняли свои места справа и слева и под аккомпанемент духовых и струнных инструментов прекрасно исполнили танец. Принцы заговорили, что музыканты не поспевают за танцовщиками, и сами принялись аккомпанировать им.
Отрёкшийся император Судзаку подозвал к себе Накатада и сказал ему:
— Пусть они поскорее выходят.
Он велел, чтобы его ручные экипажи приблизились к арочному мостику с западной и восточной стороны. Император Судзаку был явно озабочен — Накатада, думал он, несомненно, принял меры, чтобы вся эта толпа сановников не увидела госпожу главную распорядительницу и Инумия, а что будет, если кто-то увидит Фудзицубо? Но убедившись, что вокруг очень тесно, он успокоился.
— Надо поставить ширмы у передних покоев главного строения с восточной стороны и посадить там госпожу и Инумия, — промолвил он.
Накатада с готовностью распорядился ставить ширмы. Зрителям всё казалось необычайным. Масаёри повторял:
— Уже поздно. Пусть они выходят…
Отрёкшийся император Сага произнёс:
— Я думаю, что за матерью Накатада надо послать ручную коляску императрицы-бабки, а за Инумия — экипаж императора Судзаку.
Канэмаса сразу же распорядился, чтобы так и сделали.
— Займитесь коляской для госпожи, — сказал ему Масаёри. — А я помогу посадить в экипаж Инумия. Как бы Накатада ни старался, он не может разделиться надвое.
Накатада поторапливал мать и Инумия, и наконец вышли тридцать взрослых служанок, одетых в платья светло-коричневого цвета со шлейфами, на тёмно-красной подкладке, которые книзу становились темнее. Они держали расписные переносные занавески. С ними было четыре юных служанки в верхних штанах из узорчатого шёлка. Среди прислужников Инумия некоторые были одеты в фиолетовые платья с вышитыми шлейфами, с лентами так называемого китайского плетения.[392] Тридцать взрослых служанок и юные прислужницы, ростом немного пониже, выстроились на арочном мостике. Всё это было очень красиво. Первой из башни вышла госпожа, внизу её ждал правый министр. Затем спустилась Инумия. Накатада взял её на руки. Впереди всех юные служанки несли подушки для сиденья, курильницу, серебряный и золотой сосуды с благовониями, скамеечку-подлокотник. Служанки были все одного роста, с длинными волосами, которые на один сяку стелились по земле, и с очень красивыми лицами. Затем следовали взрослые прислужницы с переносными занавесками — Друг за другом, так что между ними не было ни малейшего просвета. Они были в роскошных платьях со шлейфами. И вблизи, и издалека эта процессия пленила взор.
388
Прим.21 гл. XX:
Так по версии «Нихон котэн бунгаку тайкэй». Мията Ваитиро понимает это место иначе: «Жена первого министра, узнав, что будет императрица-бабка, сказала, что и она хочет присутствовать».