— Сначала попробуем этой кашки, — заговорили все и, положив пищу в присланные чашки, начали есть.
Накатада ответил Насицубо:
«Благодарю тебя за подарки. Давно не видел тебя и начал уже беспокоиться. Кто же вчера рассказал тебе, что произошло у нас? Или это большая птица принесла новость на крыльях?[46] Но, признаюсь, мне неприятно, что ты не написала письма моей жене и чуждаешься её…
Всем посыльным, явившимся с подарками, Накатада дал вознаграждение, а поздравлявшим его послал ответы, сопроводив их, в свою очередь, подарками.
В тот вечер принцы и все господа были одеты в шаровары и верхние платья из китайского узорчатого шёлка и однослойные платья из красного узорчатого шёлка.[48]
Подали суп. Гости несколько раз наполняли чаши вином.
Накатада потребовал бумагу, и ему принесли свиток желтоватой бумаги, свиток белой, положив их на крышку коробки с письменными принадлежностями. Он взял мешки, присланные Насицубо, открыл их и начал рассматривать то, что в них было.
— Поистине редкостные вещи! — восхищённо произнёс Масаёри.
— Ах, что же тут странного! — воскликнул Канэмаса. — Думаю, что эти подарки приготовила её мать, а у неё вкус прекрасный.
Накатада взял десять золотых монет, и сложив вдвое жёлтую бумагу, завернул в неё каждую монету, а в белую бумагу завернул серебряные. Белые свёртки он сделал особенно тщательно. Жёлтые же преподнёс Масаёри и Канэмаса. Принесли шашки и кости.
— Здесь нет ни рыб, ни птиц, — сказал Масаёри и заглянул за занавесь.
Все начали играть в азартные игры, и за занавесью, и снаружи. Несколько раз наполняли чаши вином. Ярко горели светильники, в которых было достаточно масла. И взрослые, и дети играли в игры восточных провинций. В азартные игры и в шашки ‹…›. Дамам же преподнесли по одному мандарину. Накатада и принцы играли в шашки.
Было уже поздно. Накатада велел принести три струнных инструмента в красивых чехлах и три духовых инструмента. Духовые были настроены для совместной игры. Накатада немного поиграл на каждом из струнных инструментов. Излишне говорить, какими очаровательными были звуки! После этого он велел отнести инструменты за занавесь: «Лютню положите возле принцессы, а цитру — подле госпожи Дзидзюдэн». Прислуживающие дамы взяли инструменты и отнесли госпожам, как он указал.
— Что же с этим делать? — заговорила Дзидзюдэн. — Как на ней играть?
— Вам не следует так говорить, — сказала мать Накатада и первая начала очень красиво играть на цитре. Через некоторое время Дзидзюдэн стала великолепно вторить ей, а жена Накатада поднялась и заиграла на лютне. Все трое играли изумительно.
Слушая их, Накатада убедился, что принцесса играет на лютне превосходно. Некоторое время дамы играли одни, а затем Накатада стал вторить им на флейте, принц Тадаясу — на органчике, а заместитель второго советника министра — на хитирики. Накатада играл на флейте очень громко Обычно он не играл на этом инструменте вместе со струнными. «Такой игры на флейте мы ещё не слышали, — заволновались со всех сторон господа. — По-видимому, это играет Накатада. Послушаем его! Это, наверное, госпожа с Третьего проспекта попросила его поиграть. Накатада предпочитает играть один, но и в ансамбле с другими инструментами он играет прекрасно!» Юкимаса, услышав издали это исполнение, не мог усидеть на месте и побежал к Судзуси.
— Пойдём туда! Там играют совершенно замечательную музыку! — сказал он.
Юкимаса прибежал, как был дома, в поношенном охотничьем костюме. Друзья прошли в восточный флигель и притаились в его западном углу за решётками. Духовые и струнные звучали обворожительно. Юкимаса слушал, затаив дыхание.
— Как великолепны звуки флейты! — прошептал Судзуси. — На цитре играет, наверное, мать Накатада. Такого изумительного звучания мне слышать ещё не приходилось! В этой семье могут сделать то, что для нас остаётся недоступным.
— Ничего странного в этом нет, — сказал Юкимаса. — Таким мастерам не приходится беспокоиться, что они не смогут чего-то хорошо сыграть. Поэтому и надо хранить секреты в семье. Если бы они стали всем известны, чем бы смогли Накатада и его мать поразить государя?
Послышался шум, и музыка прекратилась.
Канэмаса, изрядно пьяный, был в прекрасном настроении.
— Почему же сегодня вечером принцесса не выходит к нам? Без неё здесь скучно! — сказал он.
Принцесса через даму по прозванию Сайсё велела передать, что она уже почивает.
— Принцесса могла бы обойтись без посредников, её опочивальня ближе, чем Танская страна, — заметил Канэмаса. — В семье Накатада люди недалёкие, но музыку исполнять могут. А вина гостям сегодня подносили мало, мне вовсе не давали, а хочется ещё немного выпить. Пусть принесут чашу из-за занавеси.
— Я преподнесу ему, — сказала прислуживающая дама.
Накатада взял большую чашу с вином и преподнёс её Масаёри:
— В бухте Мия на отмель
Журавлёнок спустился.
Хочу, чтобы всё поглядели.
Как стремятся к нему
Белые волны.[49]
Масаёри сложил:
— Если будешь стареть
С птенцом, что на отмель
Сегодня спустился,
Берег спокойный
Ты без сомненья узришь.
Он передал чашу Канэмаса, и тот, взяв её, произнёс:
— Тысячу лет проживёт
Птенец, что на отмель спустился.
Но сколько тысячелетий
Отпущено журавлёнку, что ныне
Из скорлупы на свет появился?[50] -
и передал чашу Тадаясу.
Канэмаса громко воскликнул:
— Накатада, принеси ещё вина.
— Очень мне завидно, — сказал Четвёртый принц.[51]
— Если мне так славно… — ответил Накатада. Канэмаса засмеялся и произнёс ‹…›
Выпили ещё по одному разу. Чашу поднесли принцессе, и она сложила:
— Едва появившись на свет,
Жизнь в тысячу лет
Пред собою видит птенец.
Но сколько же лет
Он в яйце оставался?
Четвёртый принц сложил:
— Ещё находясь в яйце,
Знал о том
Журавлёнок,
Что жизнь в тысячу лет
Ему прожить предстоит.
Шестой принц произнёс:
— Каким далёким
Кажется путь
В тысячу лет,
Что перед птенцом
Открылся.
Восьмой принц сказал:
— Сколько раз предстоит
Увидеть птенцу,
Как будут мутнеть
Светлые воды потока,
Как мутные будут светлеть![52]
Заместитель второго советника министра сложил:
— Струится светлый поток,
Но не уносит
Ту тысячу лет,
Что в светлой глуби
Ждёт, журавль, тебя!
Старший ревизор Левой канцелярии произнёс:
— Долгою ночью, от инея белой,
Смогу ли восстать,
Чтобы увидеть,
Будешь ли вправду
Жить ты тысячу лет?
Советник сайсё, бывший в то же время вторым военачальником Личной императорской охраны, произнёс:
46
Прим.26 гл. XIII:
Накатада цитирует одну из так называемых «народных песен различных провинций» (
47
Прим.27 гл. XIII:
Под черепахой здесь подразумевается письмо Насицубо, под всеми птицами — все прочие поздравления.
48
Прим.28 гл. XIII:
Далее в тексте следует отрывок, который, по мнению комментаторов, представляет собой объяснение к иллюстрации. Он оставлен нами без перевода.
51
Прим.31 гл. XIII:
Текст здесь, по-видимому, испорчен. Остаётся непонятным, чему завидует принц и почему смеётся далее Канэмаса.
52
Прим.32 гл. XIII:
Стихотворение построено на омонимах: