— Я получила в подарок благовония в форме макрели, нарезала их на мелкие кусочки и раздала всем, — рассказала она.
— Какие разнообразные великолепные подарки! — похвалил император и мешок со снедью велел отдать императрице: — Это то, что осталось в комнате для роженицы после родов у принцессы.
Карпов и фазанов он послал наложнице, которая пользовалась его благосклонностью и недавно родила ему ребёнка.
— Я пошлю ответ Дзидзюдэн, — объявил император и написал:
«Пока я собирался послать тебе письмо, кормилица получила от тебя подарки. Возвращайся же поскорее! Я уже давно не видел наших детей, очень грущу. Когда поедешь сюда, возьми с собой всех детей — и мальчиков, и девочек. Нашу старшую дочь я давно не видел. Подумать только, что она уже взрослая! От этих мыслей на сердце у меня становится тяжело, как у птицы из Камо.[55]
В реке Ёдогава,
В неподвижной воде,
Тихо плавают карпы.
И приятно — пусть издалека -
На них любоваться![56]
Возвращайся же поскорее!»
Кормилица, в свой черёд, написала вот что:
«Очень благодарна за Ваше любезное письмо. Я хотела нанести визит и лично поздравить Вас с рождением внучки, но из-за печальных событий должна была воздержаться,[57] и время для поздравлений прошло. Что касается лекарств от простуды, присланных Вами — я давно уже мечтала о них. Я доложила государю о получении письма, и он сразу же изволил прочитать его и ответить Вам. Об остальном расскажу, когда смогу увидеться с Вами…»
Госпожа Дзидзюдэн показала письмо императора дочери:
— Вот что получила я от государя.
Накатада тоже прочитал письмо и сказал принцессе:
— Действительно, надо нанести визит императору. Как только ты себя будешь хорошо чувствовать, посети дворец.
— Ах, мне стыдно, — ответила жена. — Государь всегда так пристально на меня смотрит. Как же мне показаться ему на глаза теперь, когда я так изменилась!
— Ты не совершила ничего предосудительного, — ответил Накатада. — Ведь дело не в твоей прихоти. Твоё смущение — чистое ребячество. Когда я являюсь с визитом во дворец, государь и на меня так смотрит. Но часто после этого, не знаю уж почему, он начинает улыбаться. Я всегда стараюсь сохранять спокойствие.
Покои принцессы и все задние комнаты были убраны и сверкали чистотой. Всю утварь обновили, а что было в комнате роженицы — раздали. Великолепные занавеси и одежда принцессы были отданы распорядительнице из Отделения дворцовых прислужниц; остальное, не столь красивое, отдали тем, кто помогал при родах. Эта самая распорядительница была дамой, которая служила у императрицы-матери, супруги отрёкшегося императора Сага, и с молодых лет принимала младенцев в благородных семьях. Ей было шестьдесят с лишним лет.
Накатада почти совсем не появлялся на службе и даже не выходил из дому, а проводил всё время, обнимая и лаская жену и Инумия. Распорядительница, глядя на него, говорила:
— Как только родилась Инумия, о которой ещё и сказать нельзя, какой она вырастет, — как только она родилась, вы прижали её к груди и с тех пор с ней не расстаётесь, даже не беспокоитесь, что она вас обмочит. Я прихожу в умиление, когда вижу, как вы, то вставая, то садясь, во всём оказываете помощь. В течение долгого времени я выполняла в императорском дворце церемонию первого купания, иногда вытирала младенца, а порой вела всю церемонию от начала до конца. Помню, когда родилась дама Фудзицубо, отец её сказал: «Самое милое дитя из всех, кого я видел». Это я тогда выполнила церемонию первого купания. И когда родилась ваша супруга, я выполняла эту церемонию.
— Я очень рад это слышать. И впредь делайте для Инумия то, что вы делали для Фудзицубо и для моей жены, — сказал Накатада. — Печально было бы, если б моя дочь выросла такой, что на неё никто не обращал бы внимания. Недаром говорят, что купать ребёнка — это делать его красивым. Так купайте же мою дочь, чтобы она выросла красавицей. Я буду почитать вас и буду вам благодарен. Пусть никто, кроме вас, не прикасается к Инумия.
Девочка обмочила всю одежду отца. Он передал было дочку, всю мокрую, жене: «Возьми её», но та со словами: «Она грязная» оттолкнула девочку и отвернулась.
— На такую мать нельзя полагаться, — заметил Накатада, и передав ребёнка распорядительнице, попросил вытереть девочку.
— Какая вонь! Мне уже нехорошо, — говорила принцесса раздражённо.
— Ваша дочь похожа на госпожу Фудзицубо в детстве, — продолжала распорядительница, — но Фудзицубо была немного мельче. Ваша-то дочка крупнее. Сдаётся мне, что и она будет служить при дворе. Эта самая Фудзицубо, став взрослой, свела с ума множество мужчин. Сейчас она поистине стала великолепна. С годами её положение при дворе делается всё выше, а посмотришь, так хрупка, что тронь её пальцем — и, кажется, упадёт. На вид она беззащитнее цветка. Когда наследник престола находится возле Фудзицубо, он кажется сосной рядом с цветком. Недавно я была во дворце и видела их; вовсе не скажешь, что она прислуживает принцу, они похожи на самых обыкновенных супругов. Наследник сидел рядом с ней и что-то ей сказал — в чём было дело, не знаю, — у Фудзицубо сразу испортилось настроение, она опустила волосы на лицо и так и сидела. Я посмотрела на неё — волосы блестящие, как драгоценный камень, отполированный гранильщиком, такие густые, что невозможно различить отдельный волосок, и спускаются широкой волной. От такой красоты я всё забыла, и мне казалось, что дни, отпущенные мне, становятся долгими-долгими. А капризничала она потому, что беременна. В таком положении она всегда неспокойна.
— А у кого длиннее волосы, у принцессы или у Фудзицубо? — спросил Накатада.
— У обеих совершенно одинаковые, — ответила дама.
— У меня волосы лучше, чем у других. Но у неё ещё лучше, волосы Фудзицубо совсем особенные, — возразила принцесса. — Они как лакированная поверхность, украшенная золотом. Когда Фудзицубо жила здесь, мы часто сравнивали наши волосы, у неё и цвет волос и сами волосы исключительные.
— У вас такие же прекрасные волосы, как у неё, — сказала распорядительница. — Я никогда не лгу. Присмотритесь лучше. И всё же Фудзицубо так красива, что даже внушает страх; а когда она находится возле своего супруга, то кажется ещё красивее. Вот вы, господин советник, очень красивы, и когда с вами находится ваша жена, вы кажетесь ещё красивее. Но Фудзицубо, думаю, вы затмить бы не смогли.
— Что тут говорить, без сомнения, она красивее, — согласился Накатада.
— Но значит ли это, что в самом деле красивее всех? — продолжала рассуждать распорядительница. — В нашем мире первая красавица — ваша матушка, затем Фудзицубо, затем ваша жена. А среди мужчин — вы.
— Вы вгоняете меня в краску. Конечно же вы преувеличиваете, — возразил Накатада.
— Совсем не преувеличиваю. Нисколько, — ответила дама. — Пожалуй, я пойду — если я ещё немного задержусь, то наговорю лишнего, и вы будете недовольны. — И взяв на руки Инумия, она вышла из комнаты.
— Весьма словоохотливая дама, — заметил Накатада. — Она очень пристрастна, особенно когда начинает нас расхваливать. Но когда Фудзицубо получит разрешение посетить родительский дом, во что бы то ни стало устрой так, чтобы я мог посмотреть на неё в щёлочку. Я хочу удостовериться, правду ли говорила госпожа распорядительница.
— Правду. Она сказала всё как есть, — ответила принцесса. — Прямо на глазах Фудзицубо становится всё красивее, а я с каждым днём всё безобразнее. Да и раньше она была гораздо лучше меня.
— Если ты так будешь говорить, то станешь совсем страшной, — пошутил он. — Но я, наверное, привык, и ты мне не кажешься такой уж некрасивой. Всё же обязательно дай мне посмотреть на Фудзицубо.
— Это не так просто. Если об этом узнают и пойдут разговоры, не оберёшься стыда.
— Если я удостоверюсь, что она ослепительная красавица, что может из этого произойти? Ведь я и раньше никогда ни совершал ничего предосудительного. Если кто-нибудь попытается овладеть благородной девицей без согласия её родителей, он подвергнется публичному наказанию. Разве не убил бы за это меня её отец? Гнев его не прошёл бы, даже если бы я начал играть на кото. Но я никогда не совершил никакого проступка. Поскольку в своё время я вёл себя благоразумно, то и смог получить в жёны дочь императора.
55
Прим.35 гл. XIII:
Камо — название местности, которая ныне находится в черте города Осака, по-видимому, употреблено здесь по аналогии с уездом Катано из письма Дзидзюдэн, но скрытый смысл остаётся неясным.
56
Прим.36 гл. XIII:
Император, вероятно, упоминает реку Ёдогава потому, что первая часть названия (