Так, глядя на проезжающие экипажи, жители столицы переговаривались между собой. Среди зрителей были жена Накаёри и её мать, которые тоже выехали в экипаже, чтобы полюбоваться на шествие.
— О, как прекрасна эта Фудзицубо, которая погубила твоего мужа! — прошептала мать. — Как он мог, при своём положении, полюбить такую взысканную счастьем красавицу?
— Поэтому-то он и заболел смертельной болезнью, — отозвалась её дочь. — И он ожил только тогда, когда принял монашество. Накатада в те времена был сопровождающим императора, а сейчас как он возвысился! И мой муж мог бы сейчас быть министром!
— Так высоко, как Накатада, он бы не поднялся, но мог бы дослужиться до советника сайсё. Накаёри все любили, и недавно многие блистательные сановники навестили его в монастыре и преподнесли ему великолепные подарки. А сегодня этим зрелищем мы любуемся с тобой благодаря Накаёри, — сказала мать, и обе женщины заплакали.
Жена Накаёри произнесла:
— В крепость въезжают
Вместе, как птицы,
Что всегда неразлучны…
А в храме далёком
От слёз рукава прогнили.
Мать её ответила:
— Разве одни рукава?
Внутри всё
Прогнило от слёз.
С тех пор, как исчез он,
Стал мне мир безразличен.
Процессия была такой длинной, что когда первые экипажи достигли средних ворот крепости, последние находились ещё возле усадьбы Масаёри.
Когда экипаж наследника престола подъехал к императорскому дворцу, наследник вошёл во дворец первым. С ним было две кормилицы, которые шли в сопровождении двадцати архивариусов. Экипаж Фудзицубо остановился у Павильона сливы. Там её ждал экипаж императора, в который она и перешла. С нею сели кормилицы её младших сыновей и Соо. За ними шло шестьдесят человек — взрослых, подростков и низших слуг. В свите были чиновники четвёртого и пятого рангов. Среди них присутствовали и сыновья Масаёри. Свита прибыла к Павильону глициний, и сопровождающие, мужчины и женщины, удалились.
Фудзицубо явилась к императору. Он расспрашивал её о том, что произошло за это время, укоряя, что она с таким опозданием прибыла во дворец. Она оправдывалась. Они всё ещё разговаривали и не входили в опочивальню, когда раздался голос служителя хранителя времени, оповещавшего, что наступила вторая четверть часа быка.[299] Фудзицубо хотела удалиться в свои покои, но император остановил её:
— Подожди немного. Сейчас такие ночи, что хоть и наступила вторая четверть часа быка, но до рассвета ещё далеко.
Лёжа в постели один,
Рассвета
Не мог я дождаться.
Ныне же ночь
Так быстро промчалась!
Раньше рассвет никак не наступал. Фудзицубо ответила:
— Я знала всегда,
Что ночи быстро
Проходят.
Почему ж ты особо
Говоришь о сегодняшнем утре?
— Бессердечные слова, — промолвил император. — Недаром сказано: «Удары колокола».[300]
Тем временем стало светать, и Фудзицубо поспешила в свои покои. Император сразу же написал ей письмо:
«Сейчас же…
Часто бывало,
Что всю ночь проводил
В горьких стенаньях.
Сегодня же, глядя на иней,
Особую грусть узнаю!»[301]
Она на это ответила:
«Как только утро наступит,
Заоблачный терем
Должна я покинуть.
Безжалостный холод
До костей проникает…»[302]
Второго сына Фудзицубо одели в однослойное платье из лощёного узорчатого шёлка красного цвета, в шёлковое верхнее платье, в штаны с тесёмками, а третьего сына одели в однослойное платьице из белого узорчатого шёлка и подвязали ему рукава тесёмками. Полненький мальчик, ползающий по комнате, выглядел очаровательно.
Император пришёл к Фудзицубо, и она вывела к нему обоих принцев. Кормилицы за переносными занавесками гадали: «Кого государь обнимет первым?» Каждая хотела, чтобы это был её питомец. Император обнял второго сына, посадил к себе на колени, гладил по голове и не отводил от него взгляда. У мальчика волосы были красивые и блестящие, как Драгоценный камень, он был крепок и лицом очень красив.
— Мне хотелось бы прежде всего увидеть наследника престола. Позови его, пожалуйста, — сказал император.
— Вы увидите его через пару дней, — ответила Фудзицубо.
Кормилица третьего принца испытывала сильную ревность, кормилица же второго торжествовала: «Мой питомец лучше». В это время младший мальчик, ни с того, ни с сего, залился смехом и пополз к брату.
— И он так же мил, как другие, — сказал, глядя на малыша, император. — Хотя из-за этого младенца ты так долго не возвращалась во дворец, я не сержусь на него.
Фудзицубо на это ответила:
— Если ещё немного
Ждать бы ты согласился,
Увидел бы,
Как разрослись
Жемчужные лозы…
— Ты так долго оставалась у отца, что я очень сердился на малыша и видеть его не хотел. Но он не должен страдать за грехи матери, — сказал император, обнимая младшего сына.
Император оставался у Фудзицубо довольно долго и на прощание сказал:
— Приходи же вечером ко мне.
Фудзицубо отправилась в отведённый ей Павильон глициний, и император пришёл к ней.
— Позови наследника престола, пусть он придёт сюда, — сказал он. Фудзицубо вышла из комнаты и передала распоряжение военачальнику Левой дворцовой стражи. Наследник престола прибыл в сопровождении Масаёри и придворных. Император, сделав вид, что он не знает о приходе сына, вошёл в комнату и остановил на нём глаза. Наследник выглядел очень степенно, тесёмки его платья были аккуратно завязаны, волосы были длинными и красиво ложились на спину. Поистине, он был прекрасен.
— Мне говорили, что это необычный ребёнок. Так оно и есть. Он очень похож на мать. Только бы у него не было её характера, — сказал император.
— Почему же? — спросила Фудзицубо.
— Потому что она очень упряма и никогда не хочет согласиться с другими, — ответил он.
Император постоянно приходил к Фудзицубо, чтобы посмотреть на сыновей. Каждую ночь он вызывал её к себе, а днём отправлялся к ней.
Даже если бы я приехала одна, обо мне бы нещадно злословили, а сейчас, когда я привезла с собой сыновей, я боюсь, не стряслось бы чего-нибудь с ними, — сказала она как-то императору.
Сейчас вряд ли что-либо может случиться, — успокоил он её, — я сочувствовал другим наложницам. Но всё-таки поступил по-своему, хотя и навлёк на себя недовольство отрёкшегося императора.
Наложницы государя должны были поочерёдно нести службу в его покоях. Все они были блистательными красавицами и совершенно очаровательными. Император мудро решал государственные вопросы, занимался науками и музыкой, очень хорошо играл на музыкальных инструментах. Иногда он беседовал с Насицубо, но только с нею. И даже тогда, когда дамы являлись на ночное дежурство, он, думая о Фудзицубо, не обращал на них особого внимания.
Пятая принцесса покинула дворец перед возвращением Фудзицубо. Госпожа Сёкёдэн из-за траура по отцу оставалась в своём доме. Дочь принца Сикибукё, госпожа Токадэн, не была назначена высочайшей наложницей, и отец её был этим очень раздосадован. Она всегда являлась к императору с недовольным видом, и он наконец издал указ о присвоении ей звания. Император иногда захаживал днём в её покои, и с десятого месяца она забеременела. Отец её немного воспрял духом.
300
Прим.42 гл. XVIII:
Коно Тама считает, что здесь принц намекает на пословицу или стихотворение, восходящее к песне из «Собрания мириад листьев» (№ 2641):
Когда я попытался сосчитать
Вечерние удары барабана, что постоянно отбивали
Здесь стражи времени.
Желанные часы свиданья нашего настали,
И странно, что не встретил я тебя…
(Перевод А. Е. Глускиной)
301
Прим.43 гл. XVIII:
Стихотворение построено на серии ассоциаций:
303
Прим.45 гл. XVIII:
Жемчужные лозы — в японской поэзии постоянный эпитет к слову «ползать».