В государстве царил порядок. Тадамаса был превосходным министром, но Масаёри взял государственное управление всецело в свои руки. Император передал ему бразды правления и даже в незначительных вопросах всегда советовался с ним. Император одобрял всё, что делал министр, а тот не предпринимал ничего такого, что могло бы навлечь на него недовольство у других придворных. О несущественных делах он даже не докладывал. Масаёри предполагал, что ему следовало бы опасаться Канэмаса, но почитал его за человека рассудительного. Накатада же он считал необыкновенно умным, как в вопросах государственных, так и в частной жизни. Всем придворным Масаёри нашёл какое-то применение. О Санэтада многие сожалели, и император велел найти ему службу во дворце.
Наступил новый год. Первого дня первого месяца состоялось утреннее поздравление.[304] Во второй день отрёкшийся от престола император Судзаку отправился с поздравлениями к отрёкшемуся императору Сага. В третий день царствующий император нанёс визит императору Судзаку. Накатада обратился с просьбой, чтобы его в этом году в ранге не повышали. Прочим же чиновникам присвоили высокие ранги. Присвоили новый ранг и Корэкосо. Прошли своим чередом новогодние церемонии, на которых присутствовали все придворные. Во время дворцового пиршества[305] императору прислуживала высочайшая наложница Сэнъёдэн, дочь второго советника министра Масаакира. Она была очень красива. Среди высочайших наложниц она была самого скромного происхождения.
Во время весеннего назначения[306] Фудзицубо обратилась к государю:
— Разве глава Ведомства внутридворцовых дел Аривара Тадаясу не заслуживает приличной должности?
— Я ничего порочащего его не слышал, — ответил тот. — Кажется, это человек достойный, но в правление императора Сага он допустил какую-то оплошность и больше не получал повышения.
— Если так, это очень прискорбно. Но сейчас свободна должность главы Ведомства построек, не назначить ли его туда?
— Почему тебе захотелось ходатайствовать за него? — удивился император.
— Особых причин никаких нет, но он для моей Хёэ вместо отца родного, — ответила она.
И Тадаясу назначили на эту должность. Все придворные были удивлены и переговаривались между собой: «Ведь было так много желающих получить это место!»
Масаёри, улучив момент, когда император был в хорошем настроении, обратился к нему:
— Отправленный в ссылку Сигэно Масугэ — человек неглупый, нельзя до бесконечности держать его в немилости. В начале вашего царствования преступников надо бы простить. Мне жалко его самого и его детей. Не простить ли их всех и не разрешить ли возвратиться в столицу?
— Я об этом судить не могу, — ответил государь. — Решай, как тебе кажется лучше, и распорядись.
Масаёри был очень доволен и велел возвратить изгнанников.
У Пятой принцессы родился мальчик. И отрёкшийся император Сага, и императрица-бабка с сожалением думали: «Надо было бы подождать с провозглашением наследника престола до рождения этого ребёнка!»
Комната роженицы была устроена самым лучшим образом. Со всех сторон поступали поздравления, и среди них особенно торжественным было поздравление от Масаёри.
Когда Тадаясу нежданно-негаданно получил назначение, его радости и изумлению не было предела. Он был уже в преклонном возрасте. Тадаясу собирался нанести визиты, но у него не было ни экипажа, ни приличной одежды. Верхнее платье ему сшила дочь, однако парадного костюма недоставало. Вытащили платье, которое носил ещё Накаёри, но Тадаясу оно оказалось велико. Пока перешивали, прошло три дня. И наконец Тадаясу смог сделать визиты важным лицам.
— В последние годы я был отстранён от службы и продавал дорогие вещи, драгоценности, которые у меня были. Я испытал много горестей и большую нужду. Бывший муж моей единственной дочери, удалившийся в глухие горы, иногда присылает нам то одежду из мха, то сосновую хвою.[307] Так мы и живём. Никакой прислуги у нас нет. У меня и костюма нет, из дому я и не выходил. Но когда я по милости нашего просвещённого государя вознёсся так высоко и получил такую великолепную должность, я должен был начать делать визиты. До сих пор я жил в страшной бедности, на самом дне, — рассказывал он в разных домах.
— Да, представляю, как трудно вам приходилось, — сказал ему Канэмаса, когда Тадаясу явился к нему с визитом. — Но меня вам благодарить не за что. Вам снова и снова нужно благодарить госпожу Фудзицубо. Это она просила за вас много раз. Желающих получить это место было много. Я слышал, что её родной брат, старший ревизор Мородзуми, упрашивал, чтобы она посодействовала ему в получении этой должности. Но она просила за вас.
— Почему она так хлопотала за меня? — удивился Тадаясу. — Может быть, из-за моих семейных дел? Должно быть, ей рассказали, что моя дочь всё время плачет и говорит, что это из-за госпожи Фудзицубо Накаёри ушёл в монахи. Накаёри в погоне за наслаждениями потерял разум, возымел непомерные желания и погубил себя. Я внушаю дочери, что высочайшая наложница не виновата, но она находится в таком отчаянии, что доводам моим не внемлет.
— То, что вы сказали, относится ко всем мужчинам, — промолвил Канэмаса. — Когда мы слышим о какой-либо женщине, мы стремимся добиться её любви, будь она самой небожительницей. Фудзицубо, узнав о положении в вашей семье, хлопотала за вас. Таким же образом и Санэтада стал вторым советником, хотя место должен был получить родной брат Фудзицубо. Вам нужно явиться с визитом к Фудзицубо и передать ей свою благодарность через Тикадзуми или кого-нибудь другого.[308]
Как-то раз явившись к матери, Накатада сказал ей:
— Я хочу кое о чём поговорить с отцом. Он скоро придёт сюда?
— До вечера, я думаю, он не вернётся, — ответила госпожа. — Но ночует он здесь. Он пошёл проведать сына Насицубо.
— Захаживает ли он в восточный флигель? — спросил сын.
— Не то чтобы он являлся туда с визитами, но днём иногда заглядывает туда.
— Всё-таки он не забывает госпожу. Как, вероятно, сердится на него госпожа Адзэти, сестра Накаёри. Она очень красива, и непонятно, почему отец пренебрегает такой женой и равнодушен к ней… Я уже давно думал навестить вас, но жена должна скоро рожать, около неё народу мало, она тревожится, и я боюсь оставлять её, — говорил Накатада.
— Конечно. Я хотела было сама отправиться к вам, но подумала, что госпожа Адзэти на меня сердита, и постеснялась. А почему госпожа Дзидзюдэн сейчас не может покинуть дворец и приехать к вам?
— Всё из-за Второй принцессы. Пятый принц решил жениться на ней и он не обращает внимания ни на отрёкшегося императора Сага, ни на императрицу-бабку. Он только и ждёт отъезда госпожи Дзидзюдэн, чтобы похитить принцессу. Поэтому-то она и не может выехать из дворца. Но не только он, другие тоже хотят её увезти или тайно к ней проникнуть. Вот госпожа Дзидзюдэн и не решается оставить дочь. В своё время вокруг Фудзицубо тоже было очень много искателей, но она точно разграничивала, кому посочувствовать, кому ответить, кому не отвечать — делала по-своему. Вокруг Второй принцессы шума много. Может быть, и эти молодые люди поймут на горьком опыте, что принцессы им не добиться. Но думаю, что в один прекрасный день госпожа Дзидзюдэн скажет: «Не могу же я вовсе не покидать дворца», — и на следующий день надо будет готовить экипажи и ехать за ней.
В это время возвратился Канэмаса и долго говорил с сыном и женой.
За Второй принцессой отправился Масаёри с сыновьями. Военачальник Дворцовой стражи Тададзуми сказал:
— Зачем тебе беспокоиться? Я и один съезжу за ней.
— Нет, я сам должен позаботиться, — ответил министр. — Тем более, что это не так трудно, как ехать за семью принцами, моими внуками. А вдруг, пока я буду важно восседать дома, что-то случится, — к чему тогда всё моё достоинство? Я же не знаю, кому что может прийти на ум. Нельзя быть спокойным, когда молодые братья и сёстры находятся вместе.
304
Прим.46 гл. XVIII:
Утреннее поздравление — поздравление императора чиновниками всех ведомств в первый день нового года.
306
Прим.48 гл. XVIII:
Весеннее назначение — распределение должностей в провинциях происходило в одиннадцатый, двенадцатый или тринадцатый день первого месяца.
307
Прим.49 гл. XVIII:
Обозначение бедной одежды и простых вещиц. Имеются в виду, по-видимому, подарки, которые Накаёри получал от друзей и отсылал жене.
308
Прим.50 гл. XVIII:
Далее следуют объяснение к иллюстрации и три строчки, не очень понятных, которые Мията Ваитиро относит к тому же объяснению. Оставлены нами без перевода.