— В такое время не надо, чтобы возле роженицы находилось много народу, — сказал Масаёри, — очень уж становится шумно.
Несколько раз Накатада давал жене горячей воды. Масаёри продолжал звенеть тетивой и кашлять.
В час тигра[310] раздался плач новорождённого. В страхе Дзидзюдэн стала осматривать дочь, но оказалось, что всё прошло благополучно. Уложив принцессу, Накатада сам прилёг рядом с ней.
— Я должна что-то сделать для роженицы, но там её муж, и я не знаю, как быть, — недоумевала распорядительница из Отделения дворцовых прислужниц.
— Не обращайте на меня внимания, делайте своё дело, — сказал Накатада и с постели не поднялся.
Распорядительница засмеялась и переодела принцессу.
— Такого ещё не бывало. Встаньте, пожалуйста, — говорили дамы Накатада.
— Не трогайте его. Пусть поспит. Очень уж он беспокоился и устал, — остановил их Канэмаса. — Принесите кипятку. Так кто же родился: мальчик или девочка?
— Старик![311] — бодро отозвалась распорядительница.
— Какой противный! Скорее унеси его! Очень уж страшный! — послышался голос Накатада.
— Если так, я возьму его себе, — заявила мать Накатада.
— Нет-нет, подождите, я хочу посмотреть на него… — возразила принцесса.
— Он доставил нам столько тревог. Зачем тебе на него смотреть? — дразнил её Накатада.
— Пусть какой угодно страшный! — повторяла принцесса, не выпуская ребёнка из рук.
Перерезали пуповину, приготовили воду для купания. Учёные читали соответствующие тексты. Масаёри приготовил рис с горячей водой и велел сначала преподнести генералу:
— Он недаром так сильно мучился. Вокруг принцессы было много бесполезного народу, — но как бы всё кончилось, если бы его не было рядом? Он действительно помог ей, — сказал он и пошёл к принцессе.
Она крепко спала. Опасности для жизни не было, однако она была очень слаба.
Послали письмо отрёкшемуся императору Судзаку, описав всё в подробностях. Его охватила безудержная радость, и он послал дочери множество подарков.
Масаёри всё повторял: «Очень уж она мучилась» — приготовил и на этот раз пищу и в сопровождении сыновей внёс её в покои роженицы.
Со всех сторон приходили поздравления. Помещение для роженицы было красиво и богато убрано, но так как генерал оставался всё время возле жены, нельзя было сделать всего того, что полагалось делать в подобных случаях. Даже госпожа Дзидзюдэн не могла войти туда. Только мать Накатада непрерывно находилась в комнате и делала всё, что требовалось. Однако господа говорили между собой:
— Рождение Инумия было отмечено необыкновенными событиями, а на этот раз ничего подобного нет.
Когда прошёл седьмой день, мать Накатада сказала принцессе:
— Сейчас тебе стало немного лучше. Не отправиться ли тебе к отрёкшемуся императору Судзаку? Твоя матушка, как я думаю, в скором времени возвратится к нему. Роды на этот раз ‹…›. Старика я возьму к себе. Дома мне одной скучно, и я буду его воспитывать. Когда же ты захочешь его увидеть, я принесу его.
— Это будет очень хорошо, — согласился Накатада. — Хоть он и противный, но я буду всё время приходить к вам и навещать его. Когда же принцесса захочет его увидеть, ты придёшь сюда с ним.
— Ах, нет! — запротестовала его жена. — Я на этот раз так страдала! Никогда больше я не буду рожать. А ребёнка отдадим Инумия, пусть она с ним играет.[312]
— Ну что ж, раз так… — сказала мать Накатада.
Кормилица ‹…› вместе с распорядительницей покинула усадьбу.
Масаёри с женой пришёл к Первой принцессе со множеством подарков.
— Ты очень мучилась, и я беспокоюсь, не поредели ли у тебя волосы, — сказал жене Накатада.
— Чуть мне станет немного лучше, я хочу отправиться к батюшке. Когда мне казалось, что вот-вот умру, я чувствовала такую любовь к нему! — сказала принцесса.
— И государь всегда говорит, что ты необычайная красавица, и сейчас он, по-видимому, хочет с тобой увидеться. Разве это не подходящее время для визита к нему? Можешь ли ты отправиться во дворец? Вставай, посмотрим!
— Посмотрим! — отозвалась она и встала.
Генерал засмеялся:
— Когда ты стоишь против меня, всё обстоит прекрасно. Он стал расчёсывать жене волосы. Ни одного упавшего не
было, волосы были великолепны. Она была немного худа и бледна, но по-прежнему очень красива.
— Смотрю я на тебя и думаю, что ни одного недостатка у тебя нет, — сказал Накатада. — Вот только если бы ты была немного взрослее… Запасись терпением. Сразу же после смены одежд я отвезу тебя к отрёкшемуся императору. Ах, дорогая моя, когда я смотрю на тебя, я вспоминаю, как ты лежала без движения, и я думал, что ты не дышишь. Мне казалось, что ты умерла. Ни в одном из миров я не забуду, как заботился о тебе твой дед!
— Не знаю, в какой именно момент, но я услышала вдалеке заклинания, которые читал Тадакосо, и почувствовала, как мне становится легче, — рассказала принцесса. — Как ты отблагодаришь его?
— Да, его надо хорошенько отблагодарить. Это действительно замечательный человек.
В это время в покоях показалась кормилица по имени Сакон, которая была крайне встревожена. Она обратилась к принцессе:
— Мне рассказали ужас что. Этиго, кормилица Второй принцессы, решила помочь второму советнику Сукэдзуми похитить госпожу и получила за это дорогие подарки: большой кувшин из лазурита, до краёв наполненный золотом, и сундук из аквилярии с шёлком. Слуга, который знал, что она получила от Сукэдзуми эти подарки, чем-то провинился, и она его наказала. Тогда он, рассердившись, всё рассказал. Этиго уже много раз получала от Сукэдзуми дорогие подарки.
— Именно потому я и позвала Вторую принцессу в ту ночь к себе. Успокойся. Я ничего не хочу слышать об этом, — ответила принцесса.
— Что случилось? — поинтересовался Накатада.
— Ничего особенного, — уклонилась она от ответа.
— Я прекрасно знаю, о чём идёт речь, — усмехнулся он. — И Пятый принц в охотничьем костюме стоял тогда за перегородками. А что было бы, если бы, воспользовавшись неразберихой, Тикадзуми проник к принцессе? Ужасно! Замыслить подобное!
— Я бы никогда богатых подарков не приняла и против господ ничего бы не замышляла, — говорила кормилица.
— ‹…› Им вряд ли можно запретить. Ведь это их племянница, — сказал Накатада.
Весна была поздняя, и вишни зацвели только в начале третьего месяца. Отрёкшийся от престола император Сага праздник любования цветами захотел провести в своём дворце и распорядился всё для этого устроить. К празднику готовились, без счёта тратя сокровища. Всего было заготовлено вдоволь, и Судзуси доставил во дворец отца много одежды для наград гостям. Пир состоялся в десятый день. Отрёкшемуся императору Судзаку заранее было послано приглашение: «Пожалуйте любоваться цветами». Царствующий император предполагал в тот день нанести визит императору Судзаку, но узнав, что он собирается к императору Сага, решил и сам отправиться туда. В свиту он пригласил Санэтада, который, однако, не объявился, и накануне праздника государь послал к нему архивариуса:
— Я должен нанести визит отрёкшемуся императору Сага, а все придворные, начиная с Санэмаса, будут сопровождать императора Судзаку, у меня же сопровождающих нет. Ты давно не выходишь из дому — но не явишься ли ты во дворец, чтобы быть в моей свите? Вряд ли кто-нибудь из живущих в нашем мире не захочет пойти завтра на праздник цветов (если, конечно, не говорить о предубеждённых).
— Государь приглашает тебя не в первый раз, поэтому не отказывайся, — сказал брату Санэмаса. — Фудзицубо вряд ли станет думать, что ты зря выходишь из дому. Наоборот, она решит, что ты следуешь её наставлениям.
— Я этого не опасаюсь. Просто я долго не бывал во дворце, — ответил Санэтада. — Как я покажусь перед государями? Особенно император Сага замечает малейшие недостатки.
311
Прим.53 гл. XVIII:
«Старик!» — то есть тот, кто доживёт до преклонного возраста (своеобразное пожелание долголетия).