— Если бы у принцессы уже был сын, я бы без всяких колебаний назначил его наследником, — ответил император. — Но ведь этого не было, а у Фудзицубо сыновья были, вот я и объявил без особых размышлений, что её сын будет назначен наследником престола. Сын Неба не бросает слов на ветер, и став императором, я не мог нарушить своего слова. К тому же, и наследник престола является вашим правнуком, им тоже пренебрегать нельзя.
— Несчастная моя дочь! — произнесла старая императрица-бабка с отчаянием.
Император распрощался с ней и отправился к принцессе.
— Много выпил вина и нехорошо себя чувствую, — сказал он, снимая парадную одежду и ложась в постель.
Он заговорил с принцессой необычайно мягко:
— Ты очень огорчилась по поводу избрания наследника. Я хочу, чтобы жёны мои всегда относились друг к другу дружелюбно. Императрица-бабка плакала так сильно, что мне стало страшно, и я ничего не мог сказать. Почему ты не родила раньше нашего сына? Ну-ка, принеси сюда малыша, покажи мне.
— Ах, нет-нет. Он ещё слишком маленький. Почему вам захотелось посмотреть на такого малыша?
— Потому что таких маленьких я ещё никогда не видел. Если я сейчас не увижу принца, я так и не буду знать, как выглядят младенцы. Ну, покажи же.
Кормилица внесла принца. Ему не было ещё пятидесяти дней. Он был кругленький, беленький и пухленький. Император взял его на руки.
— Ах, какой маленький! В начале человеческой жизни все такие маленькие. И мы были не больше его. Когда такая крошка становится взрослым, женщины приходят в трепет. Наследник вот уже очень вырос. А поначалу все очень жалкие.
— Наверное, вы всё время видите наследника престола, — сказала принцесса.
— Мать наследника рожала его не во дворце, и когда я его увидел впервые, он был уже большим. А мне показался маленьким. — И со словами: — Это будет напоминать о том, что я видел малютку, — он снял с себя накидку и вручил кормилице.
Все придворные уже заняли свои места, коляска императора стояла у покоев Пятой принцессы, и ему напомнили, что время позднее.
— Как жаль! Если бы я мог здесь остаться! — вздохнул император.
Наступила четвёртая четверть часа свиньи.[326]
— Пора! — сказал он и, услышав шум, прибавил: — Все торопятся, я должен идти. Поскорее возвращайся во дворец! — обласкал он принцессу и вышел от неё.
От императрицы-бабки придворным были преподнесены подарки, приготовленные Судзуси: двадцать полных женских нарядов, накидки с прорезами белого цвета на розовой подкладке и штаны на подкладке. От императора Сага принцам и сановникам преподнесли не обычные подарки, а по полному женскому наряду, остальным придворным- накидки с прорезами. Незнатным литераторам и студентам вручили шёлк и вату для подношения высокопоставленным лицам. Генералу за чтение стихов подарили коня. Принцам тоже подарили коней, а императору Судзаку и царствующему императору преподнесли невиданные в мире пояса и мечи.
Глава XIX
НА БАШНЕ
(Начало)
Когда жёны Канэмаса, жившие на Первом проспекте, узнали, что Третья принцесса переехала на Третий проспект, то решили: «Мы никогда больше Канэмаса не увидим» — и все разъехались кто куда.[327]
Госпожа Сайсё из рода Минамото, которая жила в одном из западных помещений, покидая усадьбу, написала:
«В тоске изнывая,
Долгие годы тебя
Здесь прождала я.
Быть может, на переправе речной
Хоть мельком тебя я увижу?» —
и прикрепила к столбу.
Канэмаса, посещая опустевшую усадьбу, прочитал стихотворение.
— Она очень умна, — сказал он, — обладает тонким вкусом и привлекательной внешностью… Надо разузнать, куда она скрылась, и навестить её.
Он поделился своими мыслями с матерью Накатада, и та ответила:
— Это было бы очень хорошо. На Первом проспекте вместе с Третьей принцессой проживало много твоих жён. Теперь они разъехались, и там, должно быть, уныло. Здесь места много, очень красиво, и если бы Сайсё поселилась в этой усадьбе, я могла бы общаться с ней. — И обернувшись к подошедшему в это время Накатада, она добавила: — Пожалуйста, отыщи госпожу Сайсё, о которой рассказал твой отец…
После этого Накатада часто думал о поручение.
В то время младшая сестра отрёкшегося от престола императора Судзаку, дочь госпожи Сёкёдэн,[328] бывшая жрицей в Исэ, должна была вернуться в столицу, потому что мать её скончалась. Канэмаса по этому поводу сказал Накатада:
— Мать жрицы и Третья принцесса — сёстры, они были очень близки, и иногда я мог видеть жрицу. Она красивая и утончённая женщина, мы иногда писали друг другу письма, и я даже обменялся с ней клятвами в верности. Но неожиданно она отправилась в Исэ, и я не думал, что ещё когда-нибудь увижу её.
— Когда жрица возвратится в столицу, вы бы могли тайно навещать её. Она, должно быть, ещё молода.[329]
— Да, жрице немного лет, — сказал Канэмаса. — Но что она будет думать? Я-то для неё неподходящая пара.
— Конечно, очень большая у вас разница в возрасте.
— Но меня по-прежнему влечёт к женщинам, — промолвил Канэмаса.
— Скоро я отправлюсь на поиски госпожи Сайсё, — пообещал на прощание Накатада.
Статуя Будды-врачевателя в храме Исидзукури[330] обладала чудодейственной силой и привлекала многих паломников. Накатада, собираясь в течение нескольких дней поститься, отправился в храм, никому не объявляя о своём намерении, в сопровождении нескольких слуг.
В храм всегда отправлялось много народу, и обычно пускались в путь на рассвете.
Рядом с кельей, которую отвели Накатада, расположилась некая дама. Голос её был чрезвычайно красив и обнаруживал благородное происхождение дамы. При ней находились две женщины, по всей вероятности, служанки. Путешественница как будто не очень боялась посторонних глаз, и её можно было видеть через переносную занавеску.
Из храма показался настоятель монастыря, и одна из служанок, по-видимому, кормилица, обратилась к нему:
— Помолитесь, пожалуйста, чтобы благополучно окончились мытарства нашего молодого господина. Госпожа хочет, чтобы его отец узнал о сыне. А у меня смотреть на её муки нет сил.
«Обретёт ли этот ребёнок своего отца? — подумал Накатада. — Они, судя по всему, никогда не видели друг друга. Какая жалость! Кто же его отец?»
Мальчику было лет восемь или девять. Волосы его доходили до самых колен. Одет он был в тёмное однослойное платье из лощёного шёлка и в белое верхнее платье на розовой подкладке, одежда кое-где была разорвана и грязна. Лицо у ребёнка было белое и очень красивое, совсем без грима, вид он имел благородный. Мальчик вышел из кельи и стоял, с любопытством разглядывая паломников. Накатада внимательно смотрел на него, и ему показалось, что мальчик похож на принца. Голос ребёнка был чист и полон прелести, его манера говорить отличалась любезностью, простодушные слова очаровывали.
Накатада и мальчик взглянули друг на друга, и Накатада сделал ему знак веером. Ребёнок заулыбался и подошёл к Накатада, но в это время за занавеской раздался нежный голос: «Позови сына. Куда он ушёл? Ни к чему ему повсюду расхаживать». Кормилица стала звать мальчика: «Иди сюда, иди сюда!» — но ребёнок не обращал на неё внимания.
Генерал посадил мальчика к себе на колени и спросил:
— Там за занавеской твоя матушка?
— Да, — ответил тот.
— Чей ты сын?
— Не знаю.
— А как называют люди твоего отца?
— Как будто правым министром, но я его никогда не видел. Меня ищут, я пойду, — сказал мальчик и ушёл в свою келью.
«Как неожиданно! — подумал Накатада. — Это та госпожа, которая жила в западном флигеле. Отец говорил, что у неё родился сын, но сам он никогда не видел ребёнка. Мать очень любит его и увезла с собой. Бывает же — это, конечно, тот ребёнок, которого она взяла с собой. Что ж, попытаемся…» — Придвинув тушечницу, он написал:
327
Прим.1 гл. XIX:
Между событиями ХVIII и XIX глав проходит приблизительно два года. В XIX главе Накатада — 31 год, Инумия — 6 лет.
328
Прим.2 гл. XIX:
Имеется в виду высочайшая наложница императора Судзаку (дочь императора Сага), проживавшая во дворце Одаривания ароматами (Сёкёдэн).
329
Прим.3 гл. XIX:
Текст диалога, по-видимому, испорчен. Комментаторы различно понимают его содержание и даже по-разному распределяют реплики между говорящими.