«Да, вероятно, там будет что-то необыкновенное», — подумал император, но говорить этого не стал, а ответил:
— Когда наш сын станет императором, а Инумия всему научится, мы сможем вволю слушать её. Я уверен, что так и будет. И тебе лучше спокойно дожидаться этого времени. Всегда, как только речь заходит о генерале, у тебя портится настроение, и меня это удручает. Пока ты совсем не разозлилась, я ухожу, — С этими словами он удалился.
Лестницы в башнях были сделаны из разных пород дерева. Внизу прокопали ложе для прохладных ручьёв. Потолки в башнях затянули корейской парчой с восьмиугольными узорами[353] и узорами в виде облаков. Пол тоже покрыли парчой. Сиденья для Накатада покрыли тонким китайским узорчатым шёлком. В западной башне устроили сиденье для матери Накатада, а в восточной- для Инумия. Возвышение, где должна была спать Инумия, было невысоким. Оно было сделано из сандалового дерева, светлой аквилярии, белого сандалового дерева и цезальпинии и украшено перламутром и жемчугом. Накатада сам обтянул китайским шёлком, разрисованным китайскими живописцами, створки двух двустворчатых ширм высотой в три сяку и велел поставить их в спальнях матери и дочери. ‹…› Аромат от пахучих деревьев наполнял помещения. ‹…›
Когда работы, вплоть до мельчайших деталей, были закончены, всё сверкало, всё поражало взор, и сами мастера думали, что таких построек больше нигде не увидишь. Через некоторое время Накатада пригласил свою мать осмотреть башни, которые он обставил по собственному вкусу. Он считал, что для обучения Инумия музыке её необходимо поместить в такую красивую обстановку ‹…›.
Все, кто слышал о работах в усадьбе, удивлялись, не догадываясь о намерениях Накатада, и спрашивали один другого: «Для чего он это строит?» Ветер разносил далеко вокруг ароматы от парчи и шёлка, которые долгое время хранились в коробах с благоуханиями, а сейчас эти ткани пошли на украшение помещений, и путники, проходившие мимо усадьбы, останавливались в изумлении, почувствовав удивительный запах.
Когда Накатада явился во дворец к отрёкшемуся императору Судзаку, тот спросил его:
— С какой целью ты строишь столь удивительные башни в старой усадьбе? Все придворные говорят, что это нечто необыкновенное.
— Ничего особенного там нет. В усадьбе очень тихо, и я собираюсь учить там Инумия игре на кото. Мать моя сказала мне: «Я старею, и меня беспокоит, кто будет хранить в мире наше искусство». Она чувствует себя не так хорошо, как раньше. Я хочу просить об отпуске, чтобы в спокойной обстановке вместе с матерью учить Инумия музыке.
— Это, конечно же, необходимо сделать, — произнёс император очень благожелательно. — Тебе отказать невозможно. Когда-то я слышал твою мать на состязании борцов, и очень сожалею, что с тех пор такого случая больше не представилось. Вначале обучение не проходит гладко, но когда вы всему выучите Инумия, я обязательно приеду её послушать. И устрою по этому поводу праздник, хоть я и отрёкся от престола. Меня радует, что ваше искусство перейдёт к дочери Первой принцессы, это было моим давнишним желанием. Но как ты думаешь, император не будет возражать против предоставления тебе отпуска?
— И я об этом беспокоюсь. Но я подчинюсь воле государя, — ответил Накатада.
— Может быть, и с трудом, но ты, я думаю, разрешение получишь.
Император Судзаку вспомнил о записках Тосикагэ. ‹…›
Когда Накатада вышел из дворца, к его экипажу приблизился архивариус отрёкшегося от престола императора Сага:
— Я был у вас, и мне сказали, что вы находитесь во дворце Судзаку. Мой государь ждёт вас к себе.
Накатада сразу же отправился туда.
Император Сага, ожидавший Накатада с нетерпением, вышел к нему навстречу.
— Вот уже месяц, как я жду тебя! Я был очень рад узнать одну новость и хотел поблагодарить тебя: Третья принцесса, которая страдала в усадьбе на Первом проспекте, сообщила мне, что она помирилась с Канэмаса, и это всё оттого, что ты повлиял на отца. Она очень тебе благодарна, и я, которому так мало осталось жить, очень доволен. Я с годами стал совсем страшен, никто меня больше не любит, и я хочу только дожить до вступления на престол нынешнего наследника. Это будет мне утешением. Но скажи мне, правда ли то, о чём все говорят? Мне рассказали, что ты отстраиваешь старую усадьбу и возводишь там удивительные башни и что они очень красивы. Мне обидно, что ты совершенно забыл меня. Когда в твою усадьбу отправятся император Судзаку и ныне царствующий император, я тоже хочу посетить тебя с ними. Мне хочется в тот день быть вместе со всеми.
— Я всегда рад служить вам, — ответил генерал. — Мне часто хотелось навестить вас, но на службе и дома дел так много, что совсем нет свободного времени. Напрямую я непричастен к примирению отца с Третьей принцессой, но говорил ему о принцессе много хорошего, и он в конце концов отправился за ней, как я того и желал.[354]
— Усадьба на проспекте Кёгоку дорога мне, — промолвил император Сага. — Жена князя Сигэно[355] приходилась мне тёткой. Мать Тосикагэ — моя младшая сестра, рождённая высочайшей наложницей.[356] Эта усадьба, в которой жила моя тётка, была очень красива, я любовался ею, когда весной и осенью отправлялся туда слагать стихи. Я в то время был ещё наследником престола. Сейчас я уже подробно всего не помню, но место было очаровательное. Что же ты там строишь? Если ты что-нибудь будешь там устраивать, помни обо мне — я очень хочу посетить те места.
Накатада всегда очень любил слушать о своих предках. Сейчас император Сага рассказывал ему о том, чего он до сих пор не знал, потому Накатада был чрезвычайно заинтересован и благодарен государю.
— Я обязательно явлюсь на молебен, который вы собираетесь отслужить, — сказал он. — Раньше по молодости лет я робел и не посещал вас, но отныне в любое время, когда будет ваша воля, я буду рад служить вам. Я в глубине сердца беспокоился, что, может быть, вы мной недовольны.[357] Мать моя давно мечтает вновь перебраться жить в старую усадьбу. С другой стороны, дочь моя выросла, она хочет играть на кото, и я решил учить её. Но трудно найти подходящее уединённое место, поэтому я и приказал построить башни на окраине столицы. А когда вам об этом рассказывали, по-видимому, сильно преувеличили.
Император Сага был воодушевлён и очень разволновался.
— О, это будет ещё лучше, чем выезд императора! — воскликнул он. — Император Судзаку во время соревнований по борьбе слышал в своём дворце, как играла на кото твоя мать. Когда твой дед, Тосикагэ, играл на кото, привезённом из Танской земли, звучание инструмента было совсем непохожим на звуки других кото, оно напоминало гром. Он не внял моим просьбам передать нам своё искусство и даже не играл тех произведений, которые мы жаждали услышать. Вёл он себя очень странно, и я часто говаривал ему: «Ты сейчас учитель словесности, но мне хотелось бы, чтобы ты стал учителем музыки. Учи играть на кото принцесс»,[358] — но он на это не соглашался. Рассказывали, что он и его жена безгранично любили свою дочь и очень заботились о ней. У меня появилась мысль взять её на службу во дворец, и я несколько раз изъявлял это желание, но Тосикагэ был человеком твёрдого характера и глубоких убеждений, двора он не любил, света не знал и по собственной воле отказался от чинов. В своё время министры посоветовали мне: «Пусть он послужит во славу нашей родины», — и мы послали его с посольством в Танскую землю. Потом я очень сокрушался об этом, и мне до сих пор жаль, что он питал ко мне неприязнь. Передай своей матери следующее: «Дни мои уже сочтены, и я был бы счастлив, если бы по крайней мере сейчас, через три поколения, мне простили то, за что Тосикагэ на меня гневался». Я успокоюсь тогда только, когда получу её ответ и когда она даст мне возможность насытить душу звуками своего кото.
356
Прим.30 гл. XIX:
О том, что мать Тосикагэ была сестрой императора Сага, говорится в гл. XIV.