Когда умолк господин генеральный прокурор, по залу прошли гул и жужжание, как будто поднялась целая туча больших синих мух-стервятниц и закружилась вокруг подсудимого, заранее смакуя мысль о том, во что он скоро должен превратиться. Когда же стихло их жужжание, на скамье свидетелей появился безукоризненный патриот.
Тогда поднялся с места господин стряпчий по делам казны и начал допрашивать патриота.
Имя его — Джон Барсед, дворянин. История его непорочной души была вполне тождественна с тем, как ее описывал господин генеральный прокурор, и описал, быть может, с избытком точности. Когда он выложил из своего благородного сердца все, что его тяготило, он бы охотно и скромно удалился из зала, но тут в дело вступился джентльмен в парике, имевший перед собой кучу бумаг и сидевший неподалеку от мистера Лорри; он попросит позволения, со своей стороны, задать несколько вопросов свидетелю.
Другой джентльмен в парике, сидевший напротив него, продолжал все так же смотреть в потолок.
— Не служил ли сам свидетель шпионом?
— Нет, ему и слушать противно, что его подозревают в такой низости.
— Чем он, собственно, живет?
— Доходами со своего имения.
— А где находится его имение?
— Наверное не может припомнить.
— Из чего состоит это имение?
— До этого никому дела нет.
— Что же, оно ему в наследство досталось?
— Да, в наследство.
— От кого?
— От дальней родни.
— Очень дальней?
— Да, пожалуй.
— Свидетель сидел в тюрьме?
— Конечно нет.
— Как! И в долговой тюрьме не сиживал?
— Это не имеет отношения к делу.
— Так и в долговой тюрьме не бывал?.. Ну-ка, еще раз попробуем. В долговой сиживал?
— Да.
— Сколько раз?
— Раза два или три.
— А не пять или шесть?
— Может быть.
— Из какого сословия?
— Джентльмен.
— Бывал ли бит когда?
— Могло статься.
— А часто ли?
— Нет.
— И с лестницы спускали?
— Нет. Раз как-то было, что столкнули с верхней ступени, а свалился с лестницы сам, добровольно.
— Это в тот раз, как сплутовал в игре в кости?
— Что-то в этом роде говорил тогда толкнувший его пьяница, но это все враки.
— Может ли он поклясться, что это была неправда?
— Сколько угодно.
— А не жил ли он тем, что вел нечистую игру?
— Никогда.
— И вообще не наживался игрой?
— Не больше того, как и другие джентльмены.
— Не брал ли денег взаймы у подсудимого?
— Брал.
— А возвращал ли долги?
— Нет.
— Не была ли его дружба с подсудимым просто знакомством и не старался ли свидетель навязываться ему при случайных встречах, например, в почтовых каретах, в гостиницах, на кораблях?
— Нет.
— Уверен ли он, что видел у подсудимого эти самые списки?
— Уверен.
— А что еще известно свидетелю насчет списков?
— Ничего.
— Не сам ли он доставлял их подсудимому?
— Нет.
— Ожидает ли что-нибудь получить за эти показания?
— Нет.
— Не состоит ли на постоянном жалованье от казны за расставление политических ловушек?
— О нет! Как можно!
— Или за другие услуги?
— Нет! Как можно!
— И готов присягнуть в этом?
— Сколько угодно.
— Так что все делает единственно из патриотизма?
— Единственно.
Второй свидетель, добродетельный лакей Роджер Клай, присягает с превеликим усердием. Оказывается, что он поступил в услужение к подсудимому года четыре назад, к полной невинности души. Встретив подсудимого на корабле, шедшем в Кале, он осведомился, не нужен ли ему в лакеи ловкий парень, и подсудимый нанял его. Он не просил подсудимого взять его к себе на службу из милости и даже не думал просить. Поселившись у него, он вскоре возымел подозрения и стал наблюдать за хозяином. Укладывая его платье в дорогу, он много раз замечал в его карманах точно такие списки. Такие же списки вытащил он из выдвижного ящика его стола.
Нет, он предварительно не клал их туда. Видел, как подсудимый показывал эти самые листы французским джентльменам в Кале; и хотя не эти, но точно такие же листы показывал другим французским джентльменам как в Кале, так и в Булони. Свидетель горячо любит свою родину, а потому не мог этого вытерпеть и донес. Правда, его обвиняли в краже серебряного чайника; подозревали как-то, и, конечно, понапрасну, в утайке горчичницы, да и та оказалась не серебряная, а только накладного серебра. С предыдущим свидетелем знаком лет семь или восемь, и совершенно случайно. Не находит, чтобы эта случайность была особенно любопытным совпадением. Совпадения до некоторой степени всегда любопытны. Не находит любопытного совпадения и в том, что руководствуется также чистейшим патриотизмом. Он истинный британец и надеется, что таких найдется довольно много.