– Нет.
– Однако вы не присягнете в том, что он не был одним из них, мистер Лорри?
– Нет.
– Стало быть, вы по крайней мере можете сказать, что он мог быть одним из них?
– Да. С той лишь оговоркой, что я помню, как они – а также и я сам – боялись разбойников, а у подсудимого вид совсем не робкий.
– Случалось ли вам, мистер Лорри, быть свидетелем притворной робости?
– Без сомнения, случалось.
– Мистер Лорри, посмотрите еще раз на подсудимого. Можете ли вы наверное сказать, что когда-нибудь видели его?
– Да, видел.
– Где?
– Через несколько дней после того я возвращался из Франции, и, когда сел на корабль в Кале, подсудимый также пришел с берега на тот же корабль и вместе со мной приплыл в Англию.
– В какую пору он пришел на корабль?
– Немного позже полуночи.
– Стало быть, в глухую полночь. Был ли он единственным пассажиром, явившимся на корабль в такое исключительное время?
– Да, случилось так, что он был единственным.
– Не ваше дело разбирать, было ли это случайностью, мистер Лорри. Следовательно, он был единственным пассажиром, явившимся на корабль в глухую полночь?
– Точно так.
– Вы одни путешествовали, мистер Лорри, или еще кто-нибудь был с вами?
– У меня было двое спутников: джентльмен и леди. Вот они здесь.
– Они здесь. Вы о чем-нибудь разговаривали с подсудимым?
– Едва ли. Погода была бурная, море очень неспокойное, мы плыли долго, и я почти все время лежал на диване, от начала и до конца путешествия.
– Мисс Манетт!
Молодая девушка, на которую недавно все смотрели и теперь снова уставились глазами, встала со своего места. Ее отец встал вместе с ней, продолжая держать ее под руку.
– Мисс Манетт, взгляните на подсудимого.
Встать на очную ставку с таким воплощением сострадания, с такой юностью и красотой, с таким глубоким сочувствием, струившимся из ее глаз, оказалось для подсудимого гораздо труднее, нежели встать на очную ставку со всей этой злобной толпой. Он вдруг почувствовал себя стоящим вместе с нею на краю своей собственной могилы, и это его так потрясло, что, невзирая на устремленные на него со всех сторон любопытные и жадные глаза, он не мог победить своего волнения и нервно перебирал правой рукой рассыпанные перед ним травинки, из которых в его воображении рисовался цветущий сад. Он старался не дышать так ускоренно и так прерывисто, и от этого усилия вся кровь его отхлынула к сердцу, губы побледнели и задрожали. Большие синие мухи зажужжали опять.
– Мисс Манетт, видели ли вы подсудимого?
– Да, сэр.
– Где именно?
– На почтовом корабле, о котором здесь сейчас было упомянуто, сэр, и при тех же обстоятельствах.
– Вы и есть та молодая леди, о которой сейчас было упомянуто?
– О, к несчастью, это я!
Жалобная мелодия ее голоса потонула в жестокой интонации судьи, который произнес не без ярости:
– Извольте отвечать на предлагаемые вопросы и не делать никаких замечаний! Мисс Манетт, разговаривали вы с подсудимым во время этого переезда через канал?
– Разговаривала, сэр.
– Припомните и повторите вашу беседу.
Среди глубокой тишины она начала слабым голосом:
– Когда этот джентльмен пришел на корабль…
– Вы говорите о подсудимом? – перебил ее судья, нахмурив брови.
– Точно так, милорд.
– Так и зовите его подсудимым.
– Когда подсудимый пришел на корабль, он заметил, что отец мой (тут она любящими глазами взглянула на стоявшего возле нее отца) сильно утомился и вообще слабого здоровья. Отец мой был так изнурен, что я побоялась лишать его свежего воздуха и постлала ему постель на палубе, у лесенки, ведущей в каюты, а сама села возле него на пол, чтобы удобнее за ним наблюдать. В ту ночь на корабле не было иных пассажиров, кроме нас четверых. Подсудимый был так добр, что попросил позволения показать мне, как получше защитить моего отца от дождя и ветра, чего я сама не умела сделать. Я не знала, как устроиться, потому что не понимала, откуда будет ветер, когда мы выйдем из гавани. А он знал это и устроил нас как следует. Он выразил большое участие к состоянию моего отца, и я уверена, что он в самом деле был так добр, как показался мне. С этого и начался наш разговор.
– Позвольте прервать вас на минуту. Когда он пришел на корабль, он был один?
– Нет.
– Кто же был с ним?
– Двое джентльменов, французы.
– Беседовали они между собой?
– Беседовали до последней минуты, пока тем джентльменам не потребовалось сойти обратно в лодку и отчалить к берегу.
– Обменялись они между собой бумагами, похожими вот на эти списки?