— Редактор здесь?
— Капитан первого ранга еще не уходил... Майор тоже здесь... Товарищ капитан... — Она хотела что-то прибавить, ее свежие губы дрогнули, но она замолчала.
— Писем мне нет, Зина?
— Есть письма. Два письма, товарищ капитан!
Она вынула из ящика стола и протянула ему два заштемпелеванных треугольничка. Калугин жадно развернул письма, пробежал мельком, спрятал в полевую сумку. «Хорошо. Прочту внимательно потом, наедине, чтобы не портить удовольствия».
— Из дому пишут, товарищ капитан? — спросила Зина.
— Да, Зина, жена и мама...
Он взял из стопки на столе свежий номер газеты, не читая сунул в карман, пошел к лестнице во второй этаж.
По лестнице с грохотом бежал редакционный фотограф. Маленький быстрый, всегда улыбающийся, отчаянно храбрый Венчук. Он был в полушубке и кирзовых сапогах, через плечо перевязь противогаза, через другое — желтый ремешок фотоаппарата.
— А, мое нижайшее! — Венчук нынче был непривычно серьезен. — Ну, как поход? Сколько самолетов в сумке?
— Об этом прочтете в моих очерках, — таинственно сказал Калугин. — Куда спешите, Федор Николаевич?
— Редакционное задание особой важности. У нас такие события! Бегите в боевой отдел. Может быть, отправимся вместе... Еще полчаса буду в фотолаборатории. Спешу, спешу! — Венчук скрылся за поворотом, откуда несся стук типографской машины.
По лестнице спускался боец в разрисованной желтыми листьями зеленой плащ-палатке, в шерстяном подшлемнике, пересекающем обветренный лоб. Из-под плащ-палатки высовывался висящий на шее бойца автомат.
В коридоре наверху прохаживался моряк с нашивками старшины, в черной пилотке подводника. Он волновался, поглядывал на дверь с надписью «Боевой отдел».
— Вы к майору? — спросил Калугин.
— Точно.
— Так почему ж не заходите?
— Там товарищ начальник с другим корреспондентом беседует. Я обожду.
«Военкоры, — думал Калугин. — Раньше стеснялись приходить, теперь привыкли, понравилось это дело, приходят к нам все чаще и чаще: прямо из морских походов, с береговых постов, проездом на передний край и с переднего края... Интересно, когда придут сюда мои новобранцы?»
Он вошел в боевой отдел. Плотный, немного сутуловатый майор, с жесткими волосами ежиком и насупленными бровями, наблюдал, как офицер в кожаном комбинезоне, сидя сбоку стола, внимательно читает длинный оттиск гранки.
— Здравствуйте, товарищ майор!
Майор поднялся из-за стола.
— А, привет мореходу! — У него была манера говорить с еле уловимым сарказмом, «с подтекстом», как выражался Калугин, но сейчас как-то особенно тепло он стиснул Калугину пальцы. — Присядьте на минутку. Вот сейчас докончу с нашим автором.
— Так я пока пройду к себе...
— Да нет, подождите...
Летчик кончил читать, опустил оттиск на стол.
— Вот, товарищ лейтенант, в каком виде мы печатаем ваш труд. Есть возражения?
— Никаких возражений! — сказал летчик. — Спасибо, товарищ майор! Вот это место с «мессершмиттами»... как раз то, что мне хотелось сказать.
— Вы это и сказали, — буркнул майор. — Редакционная правка не в счет. Подпишите корреспонденцию.
Летчик с удовольствием вывел свою подпись.
— Когда снова к нам?
— Вернусь из операции, опять что-нибудь сочиню... Еще раз, товарищ майор, спасибо.
Он сердечно потряс руку начальнику отдела.
— Не за что... Если сами не сможете отлучиться, материал с оказией присылайте.
Летчик вышел. Майор взглянул на Калугина с обычной угрюмой усмешкой.
— Ну, как поход? Корреспондентов мне навербовали?
— Военкоров навербовал. Троих. Зайдут к вам, может быть, даже сегодня. Задание редактора выполнил, — вот беседы с комендорами. Еще организовал статью: «Штурман в боевом походе»... Да, кстати... — Вместе с пачкой листков он вынул тетрадку Филиппова. — Вот хорошие стихи корабельного поэта.
— Стихи! — Майор отдернул, как от огня, протянутые к рукописи пальцы. — Не мое заведыванье! Корреспонденции мне давайте. Неделю прогуляли в море...
— У вас и тут корреспондентов хватает...
— Мало материала, — сердито сказал майор. — Такие события, а наши писатели все в разъезде.
Слово «писатели» он произнес с обычным для него саркастическим выражением, но тут же большое чувство окрасило его голос.
— Правда, нынче напечатали хороший очерк Кисина... Да, вот его поручение...
С размеренной неторопливостью он выдвинул ящик стола, вынул плоский, завернутый в газету предмет, протянул Калугину... Бумажник, оставленный Кисину под большим секретом!
— Почему он у вас, товарищ майор? — спросил Калугин краснея. Как не похоже на Кисина! Не мог сохранить бумажник при себе... Он бросил обертку в корзину, сунул бумажник в карман вместе с тетрадкой Филиппова. Но майор не воспользовался прекрасным поводом для шуток.
— Потому что Леонид Павлович Кисин, которому вы доверили свое имущество, — медленно сказал он, — погиб вчера при штурме высоты Черный Шлем.
У Калугина перехватило дыхание. Стоял молча, не находя слов.
— Убит наповал из автомата, — продолжал майор. — Настоящий был журналист. Пошел в наступление с первым отрядом...
Когда началось наступление? — только и мог спросить Калугин. — Третий день в сопках идут бои... Пойдем к редактору, доложите о походе, разберетесь в обстановке. Да, очень жаль Кисина... Талантливый и храбрый был товарищ...
Молча они вышли в коридор. Там по-прежнему ходил старшина-подводник.
— А, товарищ Семячкин! — сказал майор. — Ко мне? Что ж не заходите? Принесли заметку?
— Точно, принес, — сказал подводник. — Да я подожду. У меня увольнительная... Подожду, пока освободитесь...
— Для наших военкоров я никогда не занят, — дружески просто сказал майор. Он распахнул дверь в боевой отдел. — Заходите, Семячкин... Я сейчас подойду, товарищ Калугин, вот только просмотрим заметку...
Дверь напротив, с печатной надписью на ней: «Ответственный редактор» — была приоткрыта; слышался громкий голос капитана первого ранга. Калугин постучался.
— Войдите!
И в то время, как он взялся за ручку двери, увидел Ольгу Крылову, стоящую в конце коридора. Раньше не обращал на нее особого внимания, но теперь взглянул с пристальным интересом.
Хорошего роста худощавая молодая женщина, в строгом черном платье, с густыми зачесанными назад волосами. Пепельные ресницы бросают легкие тени на тонкое, полное сосредоточенной грусти лицо. Она вскинула ресницы, смотрела, будто хотела что-то спросить, даже сделала шаг вперед.
— Войдите! — повторил редактор.
Калугин вошел в кабинет капитана первого ранга.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Редактор сидел в глубине кабинета за широким письменным столом. Полураскрытые папки с рукописями, узкие оттиски гранок, чернеющие смазанным шрифтом и покрытые иероглифами корректорских знаков, комплекты газет со всех сторон надвигались на него, как волны прибоя.
Он читал свежий оттиск полосы, высоко подняв плечи, положив на бумагу большую руку, охваченную широким золотым шевроном. Другая рука протянулась назад, кладя на развилку телефонную трубку.
— Товарищ капитан первого ранга, — сказал Калугин, шагнув к столу по-строевому, — прибыл из командировки.
— Садись, — сказал редактор, подавая руку. Еще от старых, комсомольских времен осталась у него привычка ко всем обращаться на «ты». Он глянул на Калугина глазами в кровяных прожилках, морщинки приветливой улыбки побежали к вискам. — Ну, докладывай. Хорошо поплавал?
Калугин говорил, а редактор сидел, смотря в полосу, изредка делая вычерки и пометки. «Не слушает», — подумал Калугин. Но редактор поднял голову, его глаза были полны живым интересом. Снова молча слушал, просматривая полосу.
— Кисин-то погиб, слыхал? — вдруг сказал он. — С честью погиб, как моряк. Пополз на передний край за материалом и не вытерпел. Когда ранили командира роты, поднял ребят в атаку. Уже на высоте хватились его, — лежит, убит из автомата.