— Есть товарищ командир, — вытягиваясь, сказал помощник. Он-то хорошо усвоил манеры военного моряка.
— А есть, так что ж вы стоите и пялите на меня глаза! — прогремел капитан, багровея еще больше. — Идите, исполняйте приказание.
Он вышел на крыло мостика, своей широкой, шершавой рукой поднял жестяной мегафон.
— На танкере! Есть на танкере! — откликнулись с соседнего корабля.
— Читали донесение поста? Отцепляйтесь от меня, уходите вглубь фиорда, за скалы. На «Енисее»! — уже кричал он, хотя еще не получил ответа с танкера. Но уже видел: командир танкера отдавал короткие команды, краснофлотцы быстро разъединяли шланги.
Сильнее кружился мокрый, густой снег.
— На «Енисее»! — вновь закричал капитан Васильев, но «Енисей» был далеко, там не слышали его оклика. — Сигнальщик! — загремел капитан.
Но тут уж кричать было нечего, сигнальщик стоял рядом, повернув к нему свое раскрасневшееся, возбужденное и в то же время строго внимательное лицо. Капитан понизил голос:
— Сигнальщик, напишите «Енисею»: «Читали ли донесение поста?..» Лучше написать прожектором, флажки в такой снегопад не разберут...
Он говорил медленно и раздельно, и сигнальщик, повернувшись к «Енисею», поднял над бортом небольшой горбатый прожектор.
— Напишите: «Что думаете делать? Мое мнение: уходите на остатках топлива в глубь фиорда, станьте под скалой, дальше танкера. Поняли ли меня? Капитан «Ушакова».
Сигнальщик остановился, с борта «Енисея» мигал ответный прожекторный луч.
— Товарищ командир, капитан «Енисея» спрашивает: «Какие действия предпримете вы?»
Капитан «Ушакова» мгновение стоял неподвижно. Только одно мгновение. Он видел, как торопливо сходят на берег женщины и дети, как тот остролицый парнишка, смотревший на чаек, бежит им навстречу, что-то весело спрашивает, его мать тоже расспрашивает — испуганно и нервно.
— Напишите, сигнальщик, — по-прежнему раздельно сказал капитан «Ушакова»: — «Если вражеский корабль начнет входить на рейд, выйду ему навстречу и попробую дать бой. Уверен, что экипаж «Ушакова» сумеет выполнить свой долг до конца...» Рассыльный! Шифровальщика.
Он прошел в штурманскую рубку, написал несколько строк своим круглым, старательным почерком. Вошел шифровальщик.
— Зашифруйте и передайте в эфир.
Вошел заместитель по политической части. Капитан Васильев повернулся к нему.
— Передаю в эфир обстановку, принятое мной решение, наши координаты. Не возражаете, Виктор Тихонович? Правда, боюсь, что никакие наши специальные силы не подоспеют сюда с Большой земли. Но я, Виктор Тихонович, надеюсь на другое.
Он притронулся темным, обветренным пальцем к отвороту оленьей куртки заместителя. Морщинки от его глаз побежали к вискам, придали лицу лукавое выражение.
— Не только ведь мы приняли сигнал бедствия того норвежца. А если его приняли наши военные корабли, может быть, они уже гонятся за немцем, может быть, отвлекут его. А если нет... — Он нагнулся над штурманской картой, над бледно-серой узкой, извилистой линией залива. — Мое решение, видите ли, таково. Я буду вести огонь до последней возможности. Мы еще не знаем точно класса этого корабля, может быть, и сможем биться с ним. Думаю продвинуться вперед, вот сюда — до самой узкой части фиорда. Я стану к немцу правым бортом, как раз поперек губы. Видите ли, в чем моя идея, Виктор Тихонович. Если он потопит меня, то «Ушаков» пойдет ко дну так, чтобы загородить фарватер, не дать возможности врагу проникнуть в бухту.
Заместитель слушал молча. Сухопутчик, до войны работавший заместителем начальника МТС, он еще плохо разбирался в таких делах. Но здесь как будто все было совершенно ясно.
— Что же, по-моему, не плохое решение. Правильное решение! — твердо сказал заместитель.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Снова над «Громовым» кружился густой мокрый снег. Ветер сильнее гудел в снастях, всплескивались барашки на серых волнах, все шире чертила фок-мачта облачное, рваное небо. Ларионов снова наклонился к медному раструбу переговорного аппарата.
— Штурман, уточнили координаты?
— Так точно, проверил. Ходим в пункте рандеву, товарищ командир.
Начищенная медь переговорной трубы покрылась от дыхания белым, морозным налетом. Ларионов переступил с ноги на ногу. Черт его знает, как промерзают на мостике ноги даже в шерсти и в меху!.. Рандеву должно бы уже состояться давно. Уже давно «Громовой» ходит в условленном квадрате, но нет и признака английских кораблей.
А может быть, они уже преследуют врага? Сами, самостоятельно пошли по его следу? Но что-то мистер Гарвей, наш уважаемый офицер связи — будь он проклят с его равнодушным нахальством! — слишком долго сидит в радиорубке, слишком долго ловит позывные своего флота...
По трапу поднимался мистер Гарвей, поднимался солидно, неторопливо, его черная борода лежала над желтизной верблюжьего реглана, высокая меховая шапка была плотно надвинута на брови.
— Ну что там, мистер Гарвей? — спросил Ларионов. Гарвей подошел ближе, торжественно приложил руку к шапке. Ларионов коротко отдал честь.
— Мне кажется, — медленно сказал мистер Гарвей, — у меня такое впечатление, что наша маленькая операция может не состояться.
— Почему? — резко спросил капитан-лейтенант. Он подошел к Гарвею вплотную. — Вы настроились на свою волну?
— Я настроился на свою волну, — сказал Гарвей. — Правда, мистер кэптин, я не мог поймать ничего... — ээ... как это сказать?.. ничего, адресованного нам. Но я уловил интересную шифровку нашего командования.
Ларионов с ненавистью смотрел на его медленно шевелящиеся губы. Бубекин, Снегирев и Калугин подошли ближе.
— Может быть, вы можете говорить быстрее, мистер Гарвей? — угрюмо спросил Бубекин. — Если не по-русски, то по-английски. Мы вас поймем.
— Я могу говорить быстрее по-русски, — дружески улыбнулся ему Гарвей. Он говорил, как фокусник, подготовивший какой-то неожиданный трюк и медлящий, чтобы повысить к нему интерес. — Товарищ командэр, я уловил шифровку нашего командования, обращенную ко всем кораблям королевского флота, находящимся в здешних водах. Всем кораблям королевского флота приказано немедленно сосредоточиться у берегов Исландии.
— У берегов Исландии? — повторил Ларионов.
— О да, у берегов Исландии, — сказал Гарвей. — И я подозреваю почему. Линкоры «Граф фон Тирпиц» и «Шарнгорст», видимо, снова пытаются прорваться через Датский пролив. Силы нашего флота не должны пропустить их на просторы Атлантики. Может быть, и рейд «Геринга» только демонстрация, чтобы отвлечь сюда наши корабли.
— Но ведь «Геринг» уже пиратствует в Баренцевом море, — сказал Калугин.
— О да, он пиратствует в Баренцевом море, — повернулся к нему Гарвей. — Он хорошо выбрал момент. Ваши корабли поддерживают фланг армии, наши будут блокировать Датский пролив. «Геринг» может плавать безнаказанно. Это хороший шахматный ход.
Он вежливо улыбался, его мелкие зубы блестели на смоляном фоне бороды и усов. «Нет, он действительно, кажется, восхищается ловкостью фашистов!» — подумал Калугин.
— Для вас это, может быть, шахматный ход, — сказал Бубекин, и его маленькие глаза превратились в чуть различимые щелки, — а для нас это угроза нашим коммуникациям, угроза жизни мирных людей на советских зимовках, громить которые, вероятно, отправился «Геринг».
— Да, здесь могут быть неприятные потери, — охотно согласился Гарвей. — И первая потеря — мы уже потеряли «Свободную Норвегию». — На мгновение он склонил голову. — Но в теперешней борьбе за мировое господство...
Капитан-лейтенант Ларионов уже не смотрел на него. Он снова шагнул к своему обычному месту, положил руки на тумбу машинного телеграфа. Казалось, он с трудом проглотил какую-то фразу, чуть не сорвавшуюся с языка.