— Девочки Мерцы, к вам приближается несчастье. Запаситесь всем, что только найдется в Мерце, прикажите крепко запереть замки! У вас остается всего несколько часов. Нашейное царство решило…
— Маша! Лена! — закричал вдруг кто-то громко-громко.
Маша почувствовала, что ее схватили и увлекают куда-то. Она заплакала и открыла глаза. Боже мой, Мерца исчезла! Перед нею стояли мама и няня с зажженной свечой в руках. А сами они находились в темном уголку будуара между зеркалом и кушеткой, и Леночка еще сладко спала. Как досадно стало Маше, если б вы только знали! Ведь теперь не скоро узнаешь, что грозит Мерце, что решило сделать с ней Нашейное царство и о чем хотел сказать белый мальчик Эли…
В детской она обо всем пошепталась с Леночкой, которой казалось, что и она все это видела и слышала вместе с Машей, словно им обеим приснился один и тот же сон…
Глава восьмая. Новости через дырочки в стенах
Теперь у Маши и Лены была тайна, и что бы они ни делали, им представлялась страна Мерца, ее плавучие дома с круглыми комнатами и колоколенками, золотые цветы-звездочки, хлопотливые светлые сестры. Когда Луиза Антоновна приносила им переводные картинки, они мигали друг другу исподтишка и спрашивали:
— Помнишь, Лена?
— Помнишь, Маша?
За завтраком они усиленно глядели на обои и манили к себе нарисованных на них рыб, блуждающих среди водорослей. Но рыбы стояли неподвижно, хвостами вниз, хвостами вверх, глядя друг другу в глупые глаза. Каждый вечер Маша нетерпеливо спрашивала у мамы:
— Скажи, пожалуйста, мама, когда ты опять пойдешь в гости?
Мама поднимала брови, смеялась и отвечала:
— Да тебе-то какое дело?
— Никакого дела, просто удивляюсь, почему ты дома сидишь.
Это показалось маме очень подозрительным, тем более что девочки переменились. Она решила выведать, что такое с ними случилось, и целыми вечерами просиживала дома то за шитьем, то за книжкой. В гостиной зажигали высокую фарфоровую керосиновую лампу с китайским абажуром, и от нее темные комнаты теряли всякое очарование, а мебель превращалась в гримасничающих истуканов.
Маша и Лена злились. Что это такое, в самом деле! Взрослые все решительно портят! Чего они боятся? Зачем они во все вмешиваются? Ведь детям вовсе не интересны дела и секреты взрослых, они дают взрослым скрытничать, сколько им вздумается…
Однако мама не уступала и продолжала сидеть в гостиной с книжкой, время от времени поднимая на детей внимательные глаза.
— Знаешь что? — шепнула раз Маша Лене. — По стене можно приплыть к нам и дать нам знать. Они уже давно хотят что-то сказать нам, да не могут.
— Как же мы их услышим?
— Я все устроила. Иди в кабинет.
Лена побежала в кабинет вслед за Машей. У мамы была страсть к дверным портьерам. Она мечтала завесить все двери, какие только были в квартире, красивыми цветными портьерами. Для этого наверху, над дверью, делался карниз, под ним подвешивался поперечный занавес, короткий, собранный кольцами на металлический стержень. А по бокам свисали толстыми складками длинные, до самого пола, занавеси. Когда надо было открыть дверь и подобрать боковые портьеры, по самой середине их стягивали, словно поясом, шелковыми шнурами и застегивали эти пояса на фигурные крюки, вбитые по обе стороны дверей. Да только крюки эти всегда расшатывались и падали на ковер. Их поднимали и снова вбивали в круглые дырки, откуда сыпался белый алебастр. Эти самые дырки и сделались для сестер связью с волшебной страной Мерцей… Маша подвела к ним Лену, молча указала на них и, став на цыпочки, прижалась к одной из них ухом.
— Ага! — шепнула она спустя некоторое время. — Да, да, я здесь. Я слышу. Нелли?.. Здравствуй, спасибо, очень хорошо. Нет, мы не знали. Почему ты думаешь? Третьего дня? Боже мой, боже мой, какой ужас!
Лена слушала Машу, раскрыв рот и вытаращив глаза. С кем это она разговаривает? Неужели в стене кто-то сидит?
— Маша, пусти, я тоже хочу послушать!..
— Не приставай… Нелли, это я не тебе, а Лене. Ты говоришь, они вышли наружу? Не может быть! Честный? Я не сомневалась, только советовала бы вам быть осторожными. Ну хорошо, прощай. В котором часу? Буду, буду непременно.
Досказав эту бессмысленную речь, Маша в волнении повернулась к Лене, но сказать ничего не успела. Раздался ровный мамин голос: