— Ну, мисс Поттер, — начал мистер Хилис, когда лошадь резво припустилась по хоксхедской дороге, выбивая копытами фонтанчики воды, — кто же такой этот мистер Спрай?
— Агент по недвижимости мистера Генри Робертса, — ответила Беатрикс. Она поправила плащ, чтобы дождь не падал на плечо мистера Хилиса. Ей было неловко сидеть так близко к нему. Она представила (не без легкой дрожи), какой нагоняй получила бы от матери, если бы та узнала об этой невольной близости. Но спокойствие и естественность поведения спутника освободили ее от всякой неловкости, и она продолжала: — Мистер Робертс представил его миссис Литкоу и мне. Это было позавчера.
— Агент по недвижимости! — воскликнул мистер Хилис, поворачивая к ней голову. — Для вора лучше не придумаешь!
Беатрикс было удивилась, но быстро поняла.
— Ну конечно! Мистера Спрая, в качестве агента по недвижимости, приглашают для оценки. Оказавшись в доме, он примечает ценные предметы искусства, которые, по его мнению, можно быстро сбыть. А потом возвращается и крадет их, будучи уверенным, что его никто не обнаружит, поскольку дом временно необитаем.
— Именно так, мисс Поттер, — заметил мистер Хилис, как бы поздравляя ее с верным рассуждением. — Именно так все и было. Полагаю, это не первая его кража. Не исключено, что он и раньше занимался подобными делишками.
Беатрикс нахмурилась.
— Но как вам пришло в голову обратиться к мистеру Рэнсому? Или это просто счастливая случайность?
— Не совсем, — ответил мистер Хилис, усмехнувшись. — В прошлом году у меня были кое-какие дела с Рэнсомом. У одного из моих клиентов в Уиндермире исчезла весьма ценная этрусская ваза. Я как-то раз любовался ею — в точности как вы, возможно, любовались этой миниатюрой Констебла, — а затем, совершенно случайно, увидел ее у Рэнсома. После некоторых переговоров вазу удалось вернуть владельцу при условии, что торговцу не будут задавать лишних вопросов. И вот вчера, когда мы выяснили, что из дома мисс Толливер исчезла эта картина, я сразу же подумал о Рэнсоме.
— Отличная работа, мистер Хилис, — сказала Беатрикс.
Он покачал головой.
— Это ваша работа, мисс Поттер, и у мисс Барвик есть все основания быть вам благодарной. Если бы вы не обратили внимания миссис Литкоу на отсутствие картины, это осталось бы никем не замеченным. А если бы вы не определили автора миниатюры, то пропаже, пусть даже о ней и узнали, скорее всего не придали бы значения.
Беатрикс почувствовала, что краснеет от этих похвал, но лишь сказала с присущей ей скромностью:
— Право, вы преувеличиваете мои заслуги, мистер Хилис. Я очень рада, что смогла чем-то помочь. — Она помолчала, а потом спросила: — А как теперь будут развиваться события?
— Я предлагаю оставить картину у капитана Вудкока, который вернет ее мисс Барвик, когда та снова приедет в Дом-Наковальню, — сказал мистер Хилис. — Капитан и констебль Брейтуэйт смогут обратиться в окружной суд и выяснить, как следует действовать в отношении этого Спрая. Мне представляется, что есть все основания для его ареста.
— Рада это слышать, — твердо сказала Беатрикс. — Этого вора следует обезвредить. — Она искоса взглянула на мистера Хилиса. — Ну а мистер Рэнсом? Ведь он виновен в той же мере, как мне кажется.
— Вы правы, — сказал мистер Хилис. — Я намерен поговорить о нем в полицейском управлении Эмблсайда. За ним следует установить наблюдение. Думаю, они скоро обнаружат, что ему постоянно приносят краденое и Спраем тут дело не ограничивается. — Он улыбнулся. — Так что, может статься, вы обезвредили двух воров, мисс Поттер, если не целую шайку. Примите мои поздравления и глубокую благодарность.
И хотя эти приятные слова не могли остановить дождь, она ощущала их тепло всем своим существом, пока кабриолет не достиг Сорея.
27
По капле и море собирается
Следующие несколько дней были наполнены множеством интересных событий. Их и впрямь случилось такое множество, и были они такими интересными, что у Беатрикс кружилась голова от возбуждения. Она не уставала удивляться, сколь сильно отличается жизнь в деревне Сорей, где обитают такие деятельные, полные противоречий, такие яркие люди, от жизни в Болтон-Гарденс, которая казалась ей вялой, скучной, застывшей. Так различаются фотографическое изображение пейзажа, где черно-серые предметы навечно застыли в неподвижности на своих местах, а время остановилось, и тот же пейзаж в реальной жизни, полный красок, движения, запахов и звуков, сумбурно переплетенных, сливающихся в великолепный поток изменчивых, размытых образов.