Паром издал свисток, и Беатрикс решительно прогнала мысли о Нормане и той жизни с ним, что так и осталась мечтой. Ведь и сюда она приехала не проливать слезы, а продолжать жить, погружаясь в каждодневные дела и хлопоты, — именно таким видел их будущее Норман, и к этому же понуждал мисс Поттер ее нрав, жизнелюбивый и оптимистичный. Она вынула платок, промокнула глаза и высморкалась. В этот самый момент лысый господин пробудился, икнул и встряхнулся.
— Ч-что это? — спросил он. — Где это?
— Мы причаливаем, — внятно ответила Беатрикс. — Приплыли в Сорей.
Через мгновение лошадей снова впрягли в карету, и та, стуча колесами, выкатилась на берег. Сердце Беатрикс забилось сильнее — цель близка, вот-вот она окажется там, где надеялась начать новую жизнь, пусть не сейчас, но когда-нибудь.
Деревня Дальний Сорей стояла как раз над пристанью, на вершине Паромного холма, а в полумиле за ней располагалась Ферма-На-Холме и начинались дома Ближнего Сорея. Эти названия деревушек-близнецов казались перепутанными и всегда сбивали с толку тех, кто прибывал сюда, переправившись через озеро. С какой стати деревня зовется Дальний Сорей, если она на полмили ближе к озеру, к парому, к железнодорожной станции? А ту, другую, почему ее назвали Ближний Сорей, когда она на самом деле дальше, да и вообще не такая уж заметная?
Однако все становилось понятно, когда гость уяснял, что «ближний» и «дальний» означали расстояние, измеренное не от озера, а от старинного городка Хоксхед, где был рынок. Хоксхед находился в трех милях к западу и сотни лет слыл самым важным селением во всей округе, а Ближний Сорей (сорей — это англо-саксонское название тростника, что рос по берегам Эстуэйт-Уотер) потому и стал Ближним, что оказался на полмили ближе к Хоксхеду.
Под крики кучера, щелканье бича и скрип упряжи четверка лошадей тянула громыхающий экипаж вверх по извилистой дороге на Паромный холм и затем через Дальний Сорей. Слева по ходу кареты и на некотором отдалении Беатрикс разглядела церковь Св. Петра, стоявшую на зеленом холме, и кладбище, на котором упокоилась мисс Толливер. Мисс Поттер отвела взгляд, но не смогла совладать с охватившей ее печалью. Норман лежал в свежей могиле на Хайгетском кладбище под сенью высокой ели. Единственным человеком, с которым Беатрикс могла говорить о своем горе, была Милли, сестра Нормана; что до родителей, то они весьма энергично противились их союзу, по каковой причине лишь самые близкие родственники знали о том, что Беатрикс и Норман обручились.
Все случилось так внезапно — слишком внезапно, чтобы она могла это осознать. От несказанной радости до нестерпимой боли — за такой короткий, такой малый срок, за считанные дни: двадцать пятого июля Норман попросил ее руки, двадцать пятого августа он умер. А новые сведения о Ферме-На-Холме только добавили трудностей. Вскоре после того, как Норман сделал ей предложение, Беатрикс узнала, что эта ферма (еще в начале года купленная неким лесоторговцем из Хоксхеда) снова выставлена на продажу. Цена была по-прежнему непомерно высокой, однако на сей раз ей это оказалось под силу, поскольку площадь угодий сократилась со ста пятидесяти одного акра до тридцати четырех. Беатрикс дала телеграмму, уведомляя продавца о своем намерении приобрести ферму.
Ее родители, разумеется, первоначально возражали против такой покупки. В этом не было ничего удивительного, поскольку любые действия, позволяющие предположить, что дочь желает вести независимую жизнь, вызывали их недовольство, приводили в дурное расположение духа и нередко встречали с их стороны неприкрытую враждебность. Но Беатрикс удалось настоять на своем, и теперь она была рада этому. Ферма позволит ей освободиться от несбывшихся грез о счастливой жизни, от тяжелого нрава отца, от вечных придирок матери.
Кучер издал громкий крик, и карета резко остановилась перед «Гербом береговой башни», единственной гостиницей в Ближнем Сорее. Беатрикс вышла из экипажа, извлекла оттуда миссис Тигги и других и проследила, чтобы все их коробки и клетки были аккуратно уложены на деревянную телегу, которую прикатил Спагги Причард.