Феликс Семяновский
Повесть о фронтовом детстве
Серия «Военное детство»
Оформление серии О. Рытман
© Семяновский Ф. М., наследники, 1980
© Курбанова Н. М., рисунки, 2020
© Оформление серии. АО «Издательство «Детская литература», 2020
Часть первая
Наши
Глава первая
Разведчики
Дядя Вася
Наши! Наши пришли! Свобода! Бегай по улице сколько хочешь. Можно! Ни жандарм, ни полицай не пристрелят. Сами поудирали. Теперь снова всё наше будет! Советское, как до войны.
Вот они, бойцы в мокрых ватниках. Я им столько расскажу! Я их целых три года ждал. Но к ним не проберешься. Местные окружили, шумят. Бойцов даже не слышно. А вон появились новые бойцы. Их так много стало. Еле успеваешь ко всем подбежать и рассмотреть. Они заходили в дома и оставались там. В домах тепло, в них можно обсушиться и обогреться. И местные начали расходиться. А мне куда идти? К Третьяку? Ни за что я к нему не пойду. Опять бить будет.
Солнце скрылось. Заморосил холодный дождь. Подул ветер. Он пробирал до костей. Я спрятался от него за забором. Мерзла потная спина. Ноги были мокрыми. Есть хотелось не знаю как. Даже кружилась голова. И так пусто кругом. Опять я остался один в целом мире. Хоть пропадай.
Возле меня медленно проехала военная повозка. Ее тащили заморенные лошади. Правил старый боец с морщинистым лицом, в темной от дождя телогрейке. Он сгорбился. Тоже, наверное, устал. Даже не держал автомат в руках, положил его на сиденье.
Я пошел рядом с повозкой и всё смотрел и смотрел на бойца. Может, подвезет куда-нибудь и даст поесть. Он тоже глядел на меня, но как будто не видел. Потом мотнул головой, точно проснулся, и остановил лошадей:
– А ну садись!
Я хотел одним махом вскочить в повозку. У меня это ловко получалось, когда я у Третьяка работал. Но сейчас сил не хватило. Боец помог, посадил рядом:
– Ты чего один бродишь?
– Так.
– Небось заждались тебя дома, ищут?
– Нет у меня дома.
– Как нету? Отец-то где?
– Убили.
– А мать?
– Убили.
Он внимательно посмотрел на меня:
– Выходит, без родни остался?
– Один.
– Жил-то где один?
– У Третьяка. Куркуля. Коров и коней пас, в конюшне и сарае работал. Я от него убежал. Он бил сильно.
– Куда ж ты идешь?
– Не знаю.
Боец тяжело вздохнул.
Мы въехали во двор длинного дома с высоким крыльцом.
– Посиди. Коней выпрягу, – сказал боец.
Уже приехали? Куда ж теперь идти? Может, он возьмет с собой в дом погреться? А я помогу ему. Я хорошо умел распрягать и запрягать.
Боец легко спрыгнул на землю, быстро распряг и отвел лошадей в сарай.
– Пошли, – позвал он меня.
Хоть и вместе с бойцом, а все же страшновато идти в чужой дом. Но тот шел так уверенно, будто прожил здесь всю жизнь.
Мы вошли в кухню. У Третьяка была побольше. Печку недавно протопили – было так тепло, что я сразу почувствовал, какая мокрая на мне одежда.
Дверь из кухни в комнату распахнута. Сразу видно, что в ней поселились бойцы. На полу постелено сухое сено. Оно покрыто плащ-палатками. На сене хорошо спать – и мягко, и пахнет здо́рово. На плащ-палатках лежали шинели, у стенки в ряд стояли зеленые мешки с лямками. Две деревянные кровати были сдвинуты к стене.
У окна – длинный стол без скатерти. Сколько на нем хлеба! Целые буханки. Блестят черные корочки. Я на языке почувствовал, какой этот хлеб вкусный. Я бы сейчас мог свободно буханку съесть, без остановки. Были на столе и консервы в банках с красивыми картинками, и большие куски сахара. Столько всего, что даже не верилось. Третьяк уж на что был куркуль, но никогда у него на столе я не видел так много хлеба.
Чье же это богатство? Бойцов или хозяев? Хозяев не видно. Может, они тоже были куркулями и удрали с немцами? А почему нет бойцов? Куда они подевались?
Старый боец усадил меня за стол:
– Перво-наперво заправимся с тобой. Голод не тетка. А звать-то тебя как?
– Федя.
– Федька, выходит. А я – дядя Вася.
Дядя Вася быстро и ловко столовым ножом раскрыл консервную банку, вытащил из-за голенища сапога ложку, вытер ее о рукав гимнастерки и протянул мне:
– Нажимай, дружок Федька. Норма у нас фронтовая. Всего в достатке. И тебя прихарчим, чтоб жирок завязался.
Он отрезал от буханки кусок:
– Держи.
В одной руке не удержишь – такой он большой. Хлеб припахивал чем-то военным. Никогда я не ел такого вкусного хлеба. В банке была колбаса. Мягкая, без сала и без шкурки. Ее легко резать ложкой и есть, как кашу. Я думал, что съем всю банку и целую буханку – и то мало будет. Но справился лишь с половиной банки и полкуском хлеба. Кусков оставлять нельзя, за это Третьячиха ругалась. Я дожевал весь кусок и осторожно положил ложку. Дядя Вася не будет ругаться, что я не доел колбасу?