Я понимаю его болельщицкую привязанность. Ни одна из маститых московских команд не терпела таких передряг. Говорят, звание чемпиона легче выиграть, чем сохранить. Это верно, как верно и то, что впервые попасть в высшую лигу легче, чем, потеряв это право, вернуть его обратно. Железнодорожникам это удавалось. Вот и привлекают они симпатии тем, что вера в команду оправдывается делом.
Убежденность в том, что «они все могут», где-то подсознательно укрепилась и во мне. Вспоминается здесь случай с Бубукиным, воспитанником «Локомотива».
Перед полуфинальным матчем с испанской командой на Кубок Европы – я был начальником сборной команды – мы с Гавриилом Дмитриевичем Качалиным большие надежды возлагали именно на Бубукина. Валентин был игрок, что говорится, двужильный. Это ценнейшее качество, если к нему добавить сильнейший удар, хорошую техническую оснащенность и зрелый футбольный ум. Бубукин всем этим обладал и потому занимал твердое место полусреднего нападающего в содружестве с Валентином Ивановым и Виктором Понедельником.
Все у нас вроде бы ладилось, подготовка шла отлично, никаких ЧП. И состав команды подобрался сильный. Но вот беда, болельщики невзлюбили Бубукина. С чего эта неприязнь началась, не поймешь. Один раз в игре он ударил с близкого расстояния и не забил гол. Другой раз не ударил и потому тоже не забил. Кто-то на трибунах свистнул. В следующий игре два раза подряд ошибся в передаче. Зрители вспомнили прошлые ошибки, свистки умножились. И стали они преследовать спортсмена за малейший промах. Несправедливая и жестокая нетерпимость с каждым разом все более усложняла игру для футболиста. Чем больше свистели и улюлюкали трибуны, тем больше делал ошибок Бубукин.
Балагур, весельчак, душа коллектива, полный ко всем доброжелательства, всегда жизнерадостный, Валентин заскучал. Мы видели, что дело принимает тяжелый оборот.
Мы посоветовались сначала между собой, «на руководстве». Потом с ведущими игроками – Левой Яшиным, Игорем Нетто. Предстояла последняя отчетная игра: ставить или не ставить? Пойти на поводу у зрителя – не ставить и не брать на финальные игры – или «наперекор стихии» поставить и взять в поездку за рубеж?
Задачу помог решить сам Валентин. Дело происходило накануне игры. Мы жили на сборе в подмосковном доме отдыха «Озеры». В солнечный июньский день вся команда отдыхала на берегу озера. В гости к ребятам приехали жены, друзья. Обстановка была самая непринужденная. Смех, шутки, воспоминания, анекдоты. Обычно Бубукин, неистощимый в рассказах, всегда был в центре внимания. На этот раз грустный, с опущенной головой, сидел в одиночестве, потом подошел ко мне:
– Андрей Петрович, можно вас на минуточку…
– Конечно, можно, Валя, – ответил я, догадываясь, о чем будет идти разговор. Мы остановились в тени за огромным кустом сирени. На его лице застыла виновато-горькая улыбка смущения. Я видел, как ему тяжело. Большой спортсмен переживал драму, находясь в расцвете творческих лет. Наконец, после небольшой паузы, подбодренный мною – «говори, говори», – он негромко сказал:
– Андрей Петрович, не ставьте меня завтра.
С озера доносился веселый смех, запах сирени разливается вокруг, теплое синее небо раскинулось над нами – живи, и радуйся! – а мы стоим с Бубукиным, и на душе у обоих тягостно…
– Ладно, посоветуемся, – коротко ответил я ему и, чувствуя, что слова утешения сейчас ни к чему, крепко хлопнул его по плечу. Мы поняли друг друга. С такой же просьбой он обратился и к Качалину.
Мы спрятали Бубукина от «раздраженного» зрителя. На эту игру его не поставили в основной состав, но из сборной команды не исключили, а, наоборот, предупредили, что в следующем официальном матче на Кубок Европы за рубежом он будет играть в основном составе.
Кубок Европы сборная команда СССР в тот раз выиграла, а Валентин Бубукин вернулся из-за границы, получив в зарубежной прессе самые восторженные отзывы за свои выступления в финальной части турнира.
Я рассказал эту историю Александру Константиновичу Гладкову. Он, весело посмеиваясь, с удовлетворением говорил: да, да, от них всего можно ждать, в них надо только верить.
Вспоминая далекое близкое, можно было бы назвать много футбольных команд и фамилий футболистов, которые в той или иной степени способствовали развитию столичного футбола и влияли на его организацию и последующую реорганизацию. Здесь можно было бы упомянуть и «Металлург», игравший в свое время видную роль в довоенном чемпионате страны, «Совторгслужащие», «Гознак», «Циндель», «Райкомвод», «Трехгорка», «Рускабель» – все это коллективы в свое время были широко известные в московских футбольных кругах.
Но исторически сложилось так, что пять команд выдержали проверку временем и встали во главе столичного футбола на многие десятилетия, обеспечивая ему положение лидера во всесоюзном футболе.
СПАРТАКИАДА
Шел 1928 год. Приближался день открытия Спартакиады народов СССР. Это должен был быть грандиозный спортивный праздник, участвовать в котором были приглашены спортсмены из многих стран мира. Футболисты ждали гостей из Германии, Франции, Швейцарии. Но особенно будоражил умы ожидаемый приезд уругвайцев. Команда из далекой, мало знакомой и поэтому загадочной страны стала очень популярной в Европе после триумфальных побед на Олимпийских играх в Париже и Антверпене. Правда, профессионалы к участию в спартакиаде не допускались, но и любители из страны, где футбол так высоко развит, заслуживали должного уважения.
Основными конкурентами среди своих называли сборные команды Москвы, Ленинграда и Украины. Это были лидеры советского футбола. Каждая из них представляла свою школу футбола, имеющую свои отличительные особенности, свои оттенки, нюансы, манеру ведения игры. Для неопытного глаза, может быть, и не заметно, а специалист всегда отличит балерину ленинградской школы от балерины, закончившей школу Большого театра. Я говорю не о преимуществах или недостатках в технике прыжка, а именно о той специфичности, которую и обозначить-то трудно. Так и в футболе.
В нашем футболе долгое время гегемоном был Ленинград. До революции в сборной команде страны больше всего было питерцев. В первые годы молодой Советской республики петроградцы также занимали господствующее положение. Выдающиеся мастера футбола – братья Бутусовы, Филипповы, Гостевы, Батырев, Ежов, Полежаев, Карнеев, Эммерих, Григорьев и их сверстники – продолжали сложившиеся традиции и удерживали знамя лидера отечественного футбола на берегах Невы.
Я помню, с каким восторгом мы наблюдали выступления сборной команды Ленинграда в традиционных матчах против сборной команды Москвы. Московские футболисты терпели поражения, а мы аплодировали гостям. Это была дань признания талантам, мастерам своего дела, первопроходцам в тактических исканиях.
У ленинградцев, как и в балете, был свой почерк, своя школа в футболе. В основу ее было положено сочетание рационального и эстетического. Я не могу себе представить Павла Батырева или Михаила Бутусова «зажигающими „свечу“: было такое выражение. Бабахнет защитник изо всех сил мяч вверх, а неискушенный по тем временам зритель громом аплодисментов награждает факельщика. Ленинградская школа не терпела этих вульгаризмов.
Свои традиции просматривались и в украинском футболе. Имена Злочевского, Шпаковского, Штрауба, Норова, Кротова, Натарова, Привалова, братьев Фоминых и других были широко известны в нашем футболе, как представителей школы футбола высокотехнического.
Можно много сказать и о футболе грузинском, азербайджанском, армянском или любом другом, поскольку везде были свои замечательные игроки, основывающие традиции национального футбола, с присущими ему особенностями и своеобразием.
К этому времени московский футбол имел уже крепкий фундамент. Подросли прекрасные футболисты из второго поколения. И к ленинградскому принципу сочетания в игре рационального и эстетического, москвичи добавили еще одно важнейшее условие – быстроту действий.
С открытием спартакиады совпадал пятилетний юбилей общества «Динамо». К этим двум торжественным событиям заканчивалось строительство стадиона в Петровском парке.