14. Отложив брак, Антия жила у Перилая в Тарсе.
Габроком в это время был на пути в Киликию; вблизи разбойничьей пещеры (он сбился с дороги) юноша встречает вооруженного Гиппотоя. Разбойник подходит к Габрокому, начинает речь приветствием и предлагает идти вместе. «Кто бы ты ни был, юноша, но ты и лицом хорош и на смельчака похож; скитаешься ты, конечно, не по своей воле, а претерпев какую-то обиду. Давай покинем Киликию и вместе уйдем в Каппадокию и Понт,[9] жизнь там, говорят, богатая и привольная». Габроком ни слова не говорит о цели своего путешествия и соглашается на уговоры Гиппотоя; они дают клятву быть верными товарищами и помогать друг другу в дороге. Поступая так, Габроком надеялся в этих долгих скитаниях найти Антию. Спутники возвращаются к пещере посмотреть, не осталось ли там каких-нибудь запасов, подкрепляют свои силы и кормят лошадей. (У Гиппотоя тоже была лошадь, которую он прятал в лесу.)
Книга третья
На следующий день они оставили Киликию и направились в каппадокийский город Мазаку, большой и прекрасный. Там Гиппотой рассчитывал набрать лихих товарищей и опять заняться разбоем. Пока дорога шла мимо больших деревень, они ни в чем не испытывали недостатка: ведь Гиппотой знал по-каппадокийски, и его принимали как своего человека. На десятый день молодые люди приходят в Мазаку; они поселились неподалеку от городских ворот и решили несколько дней передохнуть.
Однажды, во время трапезы, Гиппотой стал стенать и плакать. Габроком расспрашивает о причине его слез. «Длинная это повесть, — отвечал Гиппотой, — и похожа скорее на какую-нибудь трагедию». Габроком попросил рассказать и обещал в свою очередь поведать Гиппотою историю своей жизни. И вот (молодые люди были одни), начав издалека, Гиппотой рассказывает о себе:
2. «Родом я из Перинта,[1] что неподалеку от фракийских пределов, и принадлежу к числу самых знатных людей в городе. Ты, конечно, слышал, как славен Перинт и как богаты его жители. Там в молодые годы я полюбил прекрасного отрока. Он был тоже перинтянин, а звали его Гиперант. Я влюбился с первого взгляда, как только увидел его в гимнасии,[2] и с тех пор не знал покоя. И вот, во время ночного торжества, когда справлялся наш перннтский праздник, я подхожу к Гиперанту и умоляю сжалиться надо мной. Отрок, преисполнившись сострадания, обещает мне все.
Первыми шагами любви были поцелуи, нежные прикосновения, а с моей стороны — и слезы; потом мы стали находить случаи оставаться друг с другом наедине: наш возраст избавлял нас от подозрений. Долгое время мы были неразлучны и нежно любили друг друга, пока некий демон не стал завидовать нашему счастью.[3]
Из Византия,[4] — Византий недалеко от Перинта, — приезжает однажды знатный человек, богатый несметно, а потому высокомерный и заносчивый. Звали его Аристомах. Едва приехав, он, словно злое божество послало его мне на погибель, видит нас вместе и влюбляется в Гиперанта, восхищенный его красотой, которая, впрочем, могла восхитить кого угодно. Аристомах вел себя не так, как того требовала благопристойность, а надоедал юноше своей настойчивостью. Когда же понял, что из этого ничего не выходит (из-за благосклонности ко мне Гиперант никого не хотел видеть), Аристомах обратился к его отцу, человеку дрянному и падкому до денег. А тот охотно отдает ему сына под предлогом обучения: Аристомах говорил, что он учитель красноречия. И вот, взяв Гиперанта к себе, Аристомах сначала держал его взаперти, а потом увез в Византии.
Я махнул рукой на все и последовал за ними; там я пользовался всякой минутой, чтобы быть вместе с Гиперантом, но таких минут было немного — поцелуи для меня стали редки, разговоры почти недоступны: за мной следили рабы Аристомаха.
Наконец, не в силах дольше так жить, я решаюсь поехать в Перинт. Я распродал там все свое имущество, собрал достаточно денег и снова вернулся в Византий. Поздней ночью, вооруженный, я прокрадываюсь с согласия Гиперанта в дом и, найдя спящего рядом с мальчиком Аристомаха, в страшной ярости наношу ему смертельный удар. Пользуясь тем, что все в доме спят, я поспешно выбегаю вместе с Гиперантом. За ночь мы добираемся до Перинта и там, никем не замеченные, садимся на корабль и отплываем в Азию.
Море было спокойным, пока не показался Лесбос;[5] тут внезапно поднимается буря и опрокидывает наш корабль. Я плыл рядом с Гиперантом и поддерживал его, чтобы облегчить мальчику борьбу с волнами. И все-таки к ночи он не выдерживает, выбивается из сил и гибнет на моих глазах. Я спас только его мертвое тело и похоронил на берегу. Я заливался слезами, Габроком, и горестно стенал над его могилой, а потом, найдя большой гладкий камень, поставил памятник, сложив стихи на смерть бедного отрока:
3
По представлениям древних греков, божество не терпело слишком большого благополучия человека и в таких случаях, испытывая к нему «зависть», обрушивало на него несчастия.