Сама манера изложения уже с первых строчек романа вводит читателя в атмосферу сказки. «Жил-был в Эфесе знатный человек по имени Ликомед. У этого Ликомеда от жены его, Фемисто, тоже эфесянки, рождается сын Габроком, такое чудо красоты, какого ни в Ионии, ни в другой земле дотоле не бывало» — такими словами Ксенофонт начинает свою книгу, как бы заранее предупреждая, что речь пойдет о сказочных событиях. К сожалению, следов этого сказочного наивного стиля в романе сохранилось немного — повидимому, они стерлись при сокращении, — но вводящие повествование строки чрезвычайно показательны. Ведь подобным зачином открывается не только сказка нового времени, но и ее античная предшественница — сказка об Амуре и Психее, рассказанная Апулеем в «Золотом осле»: «В некотором царстве жили-были царь с царицею. Было у них три дочки красавицы, но старшие по годам хотя и были прекрасны, все же можно было поверить, что найдутся у людей достаточные для них похвалы, меньшая же девушка такой была красоты неописанной, что и слов-то в человеческом языке для прославления ее не найти». Наивность фольклорной интонации слышится и в некоторых других местах романа. Например: «Габрокома покупает старый, отслуживший срок воин по имени Аракс. У этого Аракса была жена, вид ее был страшен, но еще страшнее слава о ней; была она распутна сверх всякой меры, звали ее Кюно. Эта Кюно…»; или: «А пастух и имя ее сразу же сказал, что мол Антия, и поведал об их браке…» Наряду с фольклорно-наивным слогом в «Повести…» можно наблюдать сухой деловой (13/14) язык, появляющийся главным образом в частях, особенно сильно пострадавших от сокращения. Последнее обстоятельство позволяет предположить, что этот стиль не свойственен Ксенофонту и является следствием работы чужой руки, обезличившей его сказочную манеру повествования. Это и понятно: в сжатом пересказе терялось своеобразие художественного облика оригинала. Так появлялись отрывки вроде следующего, где изложение конспективно и соответственно невыразителен стиль: «Разбойники доходят так до самой Лаодикии и останавливаются здесь под видом путников, пришедших посмотреть город. Гиппотой пытается разыскать Габрокома и всех расспрашивает о юноше; это ни к чему не приводит; тогда он решает, дав людям отдохнуть, идти на разбой в Финикию, а оттуда в Египет».
В романе заметна еще третья стилевая тенденция — риторическая. В эпоху создания «Повести…» влияние риторического стиля, то есть стиля украшенной рифмами, ритмизованной прозы, приближавшейся к поэзии и почти вытеснившей ее, широко затронуло прозаическую литературу, главным образом — господствующего направления. Представитель демократического литературного крыла, Ксенофонт ориентировался на народное творчество и потому скупо, сравнительно с другими романистами, использовал риторический стиль, но все же в этой изысканной манере у него выполнены описания, лирические монологи, письма. Например: «Волосы золотистые, почти все пряди нескрепленные, лишь немногие заплетенные, веянием ветра потрясенные; глаза оживленные, как у девы проясненные, как у целомудренной смятенные. Одежда — хитон багряный, поясом опоясанный, до колен спускающийся, локтей касающийся; оленья шкура, обвивающая стан, на ремне колчан, лук и стрелы, руки девы дротики несут, следом собаки бегут».