сетует он, показывая на рукав своего нижнего платья.
Принцесса же, увидав, что он наконец уходит, вздыхает с облегчением и еле слышно отвечает:
— В предутренней мгле Затеряется, может быть, след Горестной жизни. Сном мимолетным окажется Все, что случилось со мной…Уэмон-но ками почти вышел, когда раздался ее нежный, едва ли не детский голосок, и ему показалось, что душа его в самом деле покинула тело (310).
Никакого желания встречаться со Второй принцессой у Уэмон-но ками не было, поэтому, стараясь никому не попадаться на глаза, он поехал к Вышедшему в отставку министру. Приехав же, лег, но долго не мог сомкнуть глаз. «Неужели тот сон окажется вещим? — думал он, с нежностью вспоминая увиденную во сне кошку. — Какое тяжкое преступление я совершил! Как же мне жить теперь?» Изнемогая от стыда и страха, Уэмон-но ками почти не выходил из дома.
Последствия его непростительной дерзости могли быть ужасны — не только для принцессы, но и для него самого. Мучимый раскаянием, он не решался искать утешения в доме на Шестой линии.
Даже если бы Уэмон-но ками соблазнил супругу самого Государя и, ,осле того как слухи об этом распространились по миру, расстался бы с жизнью, не снеся страданий, и тогда ему не было бы тяжелее. Пусть его вина не так уж и велика, одна мысль об укоризненном взгляде Гэндзи повергала его в отчаяние.
Под благородной, изящной наружностью часто скрываются низменные желания. Самые знатные дамы могут быть в душе своей любострастны, и достаточно решительный мужчина без труда сумеет добиться их благосклонности. Принцесса же была слишком неопытна и робка. Ей казалось, что всем уже известно о случившемся, она избегала дневного света и целыми днями сидела в опочивальне, сокрушаясь о злополучной своей судьбе.
Слух о том, что принцесса как будто нездорова, дошел до Гэндзи. Имея и без того довольно оснований для беспокойства, он встревожился и поспешил в дом на Шестой линии.
Принцесса не испытывала никакого определенного недомогания, но была крайне чем-то подавлена, сторонилась Гэндзи и не решалась встречаться с ним взглядом. Полагая, что она просто обижена — ведь он не навещал ее так долго, — Гэндзи стал рассказывать ей о состоянии госпожи Весенних покоев.
— Боюсь, что жить ей осталось совсем немного. Мне не хотелось бы огорчать ее своей невнимательностью. Она была ребенком, когда появилась в моем доме, и я не в силах ее оставить. Все эти луны я забывал обо всем, ухаживая за ней. Но пройдет время, и вы поймете…
Видя, что он пребывает в полном неведении, принцесса еще больше страдала и, мучимая сознанием своей вины, тихо плакала украдкой.
А уж об Уэмон-но ками и говорить нечего. Ему никогда не бывало так тяжело. Тоска не отпускала его ни днем, ни ночью. Шли дни, а он был все так же безутешен.
В день праздника Камо друзья, радостно возбужденные предстоящими развлечениями, приходили к нему один за другим и звали его с собой, но он сказался больным и до вечера просидел в опочивальне, отдавшись глубочайшей задумчивости.
Заметив мальву в руке девочки-служанки, Уэмон-но ками подумал:
«В час недобрый, увы, Сорван моей рукою Встречи цветок, Ведь не всем разрешают боги Прическу им украшать».Впрочем, и эта мысль не принесла ему облегчения, скорее напротив.
Издалека доносился грохот спешащих на праздник карет. Прислушиваясь к нему как к чему-то совершенно постороннему, Уэмон-но ками в тоскливом бездействии провел этот день, показавшийся ему бесконечным. Но винить было некого.
Дурное настроение супруга не укрылось от взора Второй принцессы. Не зная, что послужило тому причиной, она обижалась, сердилась и в конце концов тоже погрузилась в уныние. Все прислуживающие ей дамы отправились на праздник, в доме было тихо и безлюдно. Принцесса печально перебирала струны кото «со», движения ее были благородны и изящны, но, отдавая должное ее красоте, Уэмон-но ками не переставал сетовать на судьбу, связавшую его не с той, к которой стремились его думы. Разумеется, они были сестрами, и все же…
«Кассия, мальва — Всегда имена их рядом. Но отчего Мне пришлось украсить прическу Этим опавшим листком?»—небрежно написал он. Право, лучше было бы воздержаться от столь неучтивых намеков.
Гэндзи так редко бывал у принцессы, что уехать сразу же казалось ему неудобным, и хотя он изнемогал от тревоги… Но вот пришел гонец с известием, что у госпожи Весенних покоев прервалось дыхание, и Гэндзи, забыв обо всем, в отчаянии бросился на Вторую линию. О, какой мрак царил в его душе! Возле дома на Второй линии до самой Большой дороги толпились и шумели люди. Из дома доносились рыдания и стоны, позволяющие предположить самое худшее. Не помня себя от горя, Гэндзи вошел в покои госпожи.