Нобутака был назначен правителем сначала Ямасиро, потом Уса (в 999 г.), куда и отправился, оставив Мурасаки с недавно родившейся дочерью в столице.
Вернувшись в начале 1000 г. из Уса, Нобутака довольно успешно служил во дворце, участвуя во всех празднествах и церемониях. Отношения между супругами не всегда были ровными, в стихах Мурасаки этого периода есть и такие:
«Узнав, что он показывает другим мои стихи, я передала ему на словах, что, если он не вернет все мои письма, я не буду ему больше отвечать. Он заявил, что вернет, и, не скрою, это очень расстроило меня. Был же тогда Десятый день Первой луны…
Растаять готов Тонкий ледок, сковавший Водную гладь… Так неужели замолкнуть Должен подземный родник?Я думала, мое письмо хоть немного смягчит его, но, когда совсем стемнело, он ответил:
Стр. 24 Тонкий ледок Под ветром восточным растаял, И дно обнажилось. Раз уж начал мелеть родник, Пусть совсем иссякает…»Супружество Мурасаки оказалось недолгим. Весной 1001 г. на 49-м году жизни Нобутака скончался. Кончина мужа была тяжелым ударом для Мурасаки. Дом ее опустел, замолкшее кото покрылось толстым слоем пыли. «Два больших шкафа были до отказа набиты разнообразными книгами. В одном лежали собрания песен и свитки с повестями, которые давно уже превратились в чудовищные гнезда для расползшихся повсюду червей. Отвратительное зрелище! Наверное, поэтому никто даже и не пытался открыть этот шкаф.
В другом были тщательно уложены китайские книги. С тех пор как их хозяина не стало, почти никто к ним не прикасался. Когда слишком тягостной становилась тоска, я вынимала эти книги — одну, другую — и читала их…»
У нее завязалась переписка с детьми умершего мужа:
«Дочь ушедшего, найдя как-то строки, начертанные ее отцом, мне о том написала…
В тумане ночном Внезапно скрылась из виду Милая утка. Утенок же тщится следы отыскать, Блуждает, не зная дороги…Та же самая особа, восхищенная прелестью вишни, растущей у заброшенного дома, сорвала как-то ветку и прислала мне, и я ответила:
Когда-то, вздыхая, Он глядел, как цветы опадают. Должно быть, он знал, Как тоскливо бывает ветвям Одним оставаться.Я вспомнила, что при жизни покойный часто говорил: «Печали никогда не иссякают».
В самом конце 1001 г. умерла бывшая императрица Сэнси (мать императора Итидзё), и столица облачилась в траур.
«Дама, уже с прошлого года носившая траурное платье (сама Мурасаки. — Т. С.-Д.), по прошествии некоторого времени после того, как скрылась из мира государыня-монахиня, однажды весной в туманный сумеречный час получила письмо:
И в обители туч Воцарилась печаль безысходная, Этой весной Даже небо горюет, надев Серое платье скорби… Стр. 25И ответила:
Стоит ли мне Говорить, что покрыт росою Мой узкий рукав? В эти скорбные дни весь мир Облачился в платье из дымки».В течение нескольких лет Мурасаки жила одиноко в своем доме у Столичного предела. Вскоре после смерти Нобутака появился какой-то человек, искавший союза с ней, скорее всего наместник одной из западных провинций, но, судя по всему, Мурасаки его отвергла.
«Человек, тщетно стучавший в ворота и принужденный уйти ни с чем, на следующее утро попенял мне:
Даже в Западном море, Где так неистовы ветры, Не видал никогда, Чтоб морская волна не касалась Диких прибрежных скал…Я же ответила:
Удалившись ни с чем, Ты, должно быть, успел убедиться: Далеко не всегда Вольна набегать на берег Изменчивая волна…»Примерно в то же время заболела ее дочь Кэнси, и это рождало в душе новые тревоги…
«Женщина, у которой внезапно заболело дитя, печалилась о непостоянстве мира и, как-то глядя на дам, молившихся возле вазы с черным бамбуком, произнесла:
Так, мóлитесь вы, Чтобы юный росток бамбука Прожил долгую жизнь, Хотя на этот непрочный мир Невозможно смотреть без грусти».Между тем после волнений, связанных со стихийными бедствиями и эпидемиями 1001–1002 гг., в столице наступило относительное затишье. Фудзивара Митинага, влияние которого усиливалось с каждым годом, снова приблизил ко двору ученых, во дворце часто устраивались поэтические вечера, в которых принимал участие и Тамэтоки. Нобунори в 1004 г. получил должность младшего писаря (конайки), и в семье наступило относительное благополучие.
Только Мурасаки тосковала по-прежнему, размышляя о том, сколь все непостоянно и шатко в этом мире: