Почувствовав всеми четырьмя подошвами земную твердь, слон приободрился, задрал кверху хобот и победно затрубил. Лошади у коновязи Ленивого торжка испуганно заржали и стали толкаться, выбивая копытами облачка горячей пыли. Торговцы уже безо всякой команды прижались к своим телегам и оттащили подальше с дороги выставленный для продажи товар. Шахский подарок, окружённый со всех сторон стрельцами, торжественно, как знатный боярин в праздничный день, прошествовал вверх к повороту на Волхонку.
Никита шёл впереди и показывал дорогу.
«Хорошо, что верхом не поехал, – думал он. – Если бы лошадь испугалась и понесла… Вот бы тогда оконфузился перед иноземцем… Ничего, пешком даже лучше будет. Надёжнее. Дойдём как-нибудь потихоньку. Тут не далеко».
Дорога на Красную площадь, – которую по старинке до сих пор называли Торгом или Пожаром, в память о трагедии XV века, когда полностью выгорел посад, вплотную примыкавший к Кремлёвской стене, – проходила вдоль топких берегов Неглинной речки, мимо болотистого пруда, до самой Собакиной башни. Здесь Неглинка соединялась с Алевизовым рвом, выстроенным для обороны Кремля ещё при великом князе Василии III почти 150 лет тому назад. Ров был глубоким, в некоторых местах доходил до 13 метров, а шириной до 34. Дно и стены по указанию московского государя облицевали камнем и кирпичом по типу кремлёвских. Автор проекта – итальянский архитектор Алевиз Фрязин рассчитал, что ров должен наполняться водой из Неглинки и сливаться в Москва-реку вниз по уклону от Храма Василия Блаженного. Но проект почему-то не удался. Неглинка отказалась течь вверх, и ров наполнился из подземного водоносного слоя, откопанного строителями. Однако, вскоре эта водяная жила иссякла, остался только один колодец около Спасской башни. Так и простоял Алевизов ров в сухом виде почти 300 лет до самого Наполеоновского нашествия.
Слона разместили в неглубокой его части – примерно там, где в наше с вами время, дорогой читатель, находится подземный общественный туалет и юго-западный фасад Исторического музея.
***
На первое время для прокорма громадного зверя запасли несколько телег свежего сена. Фариз, который, как оказалось, хорошо говорил по-русски и знал ещё несколько языков, объяснил Никите, какие продукты ещё потребуются.
Через час командир стрелецкого отряда, стращая государевым «словом и делом», пригнал в зверинец группу торговцев с рыночной площади, которые неосмотрительно покинули свои лавки и глазели на необычное зрелище. Мужики испуганно переминались с ноги на ногу, комкали в руках шапки, глубоко вздыхали и покорно слушали выступление молодого начальника, непонятно откуда свалившегося на их стриженные под горшок головы. Никита же с серьёзным видом вышагивал туда-обратно вдоль кирпичной стены, похлопывая прутиком по голенищу хромового сапога, как бывалый сержант перед строем новобранцев.
– Вот это слон, – сказал он лекторским голосом и ткнул прутиком в сторону удивительного зверя с длинным носом и большими ушами.
Купцы понимающе закивали головами. Никита почувствовал положительную реакцию аудитории и для солидности откашлявшись продолжил:
– Это не просто слон. Это государев слон. Понятно?
– Как не понять, барин… Чего уж тут непонятного. Государев слон… Всё понятно, – ответил, вероятно, самый смелый из торговцев.
– Он много ест. – Никита начертил перед собой в воздухе прутиком большой круг, подкрепляя как университетский профессор важность изречённого тезиса рисунком. – И государь повелел его кормить! … Столько, сколько ему захочется… Понятно?
– Как не понять, барин, – снова ответил за всех самый смелый. – Конечно, понятно. Скотину её завсегда кормить надобно. На то она и скотина. Особливо, если государева.
Остальные молчали и украдкой переглядывались между собой, чувствуя, что добром это не кончится. Наконец один из них – самый тощий, в ободранных сапогах – набрал в хилую грудь побольше воздуха и, дерзко задрав вверх козлиную бородку, спросил:
– А мы-то тут причём, барин? Мы люди маленькие. Торгуем помаленьку, кто сенцом, кто овощами, кто другим каким нехитрым огородным растением… Всё для простых людишек… А тут, гляди-ко, – слон персидский. Да ещё и государев… Мы ведь тут все торговцы обычные, продовольствие к царскому столу поставлять не сподоблены.
– Так вот теперь и сподобитесь. – Никита нахмурил брови и махнул прутиком, как отрезал. – Меня сам Алексей Михайлович главным по этому вопросу назначил. Для чего специальную должность утвердил – государев слонопас.