Редкое природное явление – любовь с первого взгляда молнией поразила мозг молодой женщины. Хотя, вероятно, объектом поражения оказался совсем не мозг, а сердце или даже более таинственная субстанция человеческого организма – душа. Кто его знает… Вот некоторые утверждают, что ничего такого не бывает. А оказывается, что иногда случается. И чему тут удивляться – на белом свете ещё не такое происходит. Вот, например, слон в Москву приплыл, а это событие удивительнее будет, чем быстролётный обмен флюидами между двумя молодыми красивыми разнополыми людьми.
Застеснявшись собственных мыслей, Лиза густо покраснела, и чтобы утаить смущение, низко наклонив голову, незаметно мелко перекрестилась где-то на уровне живота, сложила пальцы правой руки щепотью, а левой ладошкой прикрыла сберегающий жест от посторонних взглядов.
Фариз вежливо отвернулся и перевёл взгляд на небо, как будто заинтересовался серыми облаками, низко повисшими над Москвой и обещавшими в скором времени мелкий и противный дождик.
А Никита Петрович так ничего и не заметил. Он взял дочку за руку и подвёл к слону. Девочка протянула ему морковку. Слон осторожно взял угощение хоботом за зелёный хвостик, с удовольствием засунул в рот и как будто в знак благодарности кивнул головой.
– Ой, тятенька, смотри: слон у меня морковку взял, и спасибо мне сказал, – радостно закричала девочка и захлопала в ладоши.
Фариз присоединился к ним и стал рассказывать, как у него на родине люди ездят на слонах верхом, как на лошади. А потом взял и неожиданно для остальных сам забрался на слона и уселся верхом на толстой шее, свесив вниз ноги в смешных сапогах с длинными загнутыми носками.
Лиза стояла в сторонке, боясь пошевельнуться. Она чувствовала, как кровь, разрумянившая щёки, отхлынула назад, куда-то в низ живота, колени ослабли и подогнулись. Чтобы не упасть она опёрлась спиной о большую плетёную корзину с запасом слоновьей еды.
***
Через несколько дней погода наладилась. Появилось солнышко, вернулось тепло и постоянные зрители к ограде слоновника. Но в дружной семейке Мамонтовых что-то разладилось.
Поначалу это было не заметно. Никита вставал рано утром, проглатывал впопыхах ломоть хлеба с мёдом, выпивал кружку молока и уходил на службу. Домой приходил поздно вечером, ужинал и ложился спать. Если раньше, когда он был простым подьячим в приказе, Никита каждый день обедал дома, то теперь всё чаще пропускал дневную трапезу. Говорил жене, что ест вместе с Фаризом прямо в зверинце то, что им купцы приносят, или для экономии времени ходит в ближний кабак на Красной площади. Жалование хорошее – от чего же в кабак не сходить. Главное, чтобы выпивать там не начал, по кабакам-то с иноземцами шляясь. Но знакомые люди сказали, что у басурман это дело под строгим запретом находится, так что беспокоиться особо и нечего.
Но нет. Нет покоя в душе у Лизы.
Мужа видит редко, вроде бы даже скучает без него. А он придёт, уставится в тарелку с кашей и всё о своём слоне дурацком долдонит. Слон – то, да слон – сё… Ездить верхом на нём выучился. Иришка – маленькая ещё – слушает рассказы отца, радуется, дурочка. Сам государь, говорит, вчера приходил на персидский подарок посмотреть. Посмотрел сверху вниз, в ров, и ушёл. Ничего не сказал.
Но главное-то не в этом – сказал там что-то Алексей Михайлович или не сказал, отметил мужнино старание или вовсе его не заметил. Не интересно ей всё это вдруг стало… Не выходит из памяти этот чёртов персиянин. Обворожил. Спать ложится, глаза закрывает, а он перед ней стоит в своём белоснежном тюрбане с пером и так улыбается, что аж дрожь по всему телу пробегает. И смотрит чёрными глазищами так пристально, как будто раздевает её всю до ниточки. Ночью проснулась – вроде бы голос его на дворе услышала, вроде бы даже звал он её к себе. Вставала, за дверь выглянула проверить… Но нет, не было там Фариза. Только куст сирени на ветру ветками скребёт по дощатому забору, да засов на старых воротах расшатался – поскрипывает… Надо бы Никите сказать, чтобы завтра починил.